Триста фронтовых дней, а потом — вся жизнь
(Об авторе и его книге)

Бывают встречи, которые врезаются в память на всю жизнь.

Обычная редакционная командировка и в то же время не совсем обычная. Много ли у нас найдется участников Великой Отечественной войны, чье имя носят пионерские отряды не только в Советском Союзе, но и в Болгарии, Венгрии, Югославии?

От Серпухова до Данков, где расположен интернат, я добрался на рейсовом автобусе. Дорога то рассекала березовые перелески, то сбегала с холмов к еловым рощам в лощинах. Вокруг неброская красота Центральной России. А я думал о человеке, который, хотя и живет здесь более тридцати лет, ничего этого уже не видит.

Наше заочное знакомство началось еще в 1980 году, когда в издательстве мне дали прочесть рукопись “Записки разведчика”.

Лечебный интернат найти не составляло большого труда. Его каменные корпуса были видны издалека.

Няня провела меня в небольшую палату, где столько лет находится дунайский разведчик Алексей Александрович Чхеидзе. Он сидел за круглым столом, худощавый, облысевший, с седыми висками. Рукава больничного халата были завернуты, и первое, что бросилось в глаза, у него не было кистей рук. Нож фронтового хирурги когда-то не очень аккуратно расщепил правую руку и из лучевой и локтевой костей образовал как бы два толстых пальца.

Время не стерло с кожи красных заусениц швов. Какой-то металлический прибор размером со спичечный коробок с проводами лежал на столе.

Няня со стуком закрыла дверь. Но человек не повернулся. Она дотронулась до его плеча:

— Алексей Александрович, к вам товарищ!

Чхеидзе пошарил по столу, сведя руки вместе, поднял прибор к лицу, губами что-то поправил в нем и, помогая себе головой, вставил прибор в ухо.

— Здравствуйте, — обратился он куда-то в сторону. Потом, поняв, где я нахожусь, продолжал: — Садитесь. Сейчас придет Галя Рязанцева. Она поможет нам беседовать. А пока я расскажу, как работал над своей рукописью. Вы можете задавать мне вопросы. Только говорите в микрофон медленно. Иначе я не все разберу.

У моего собеседника было бледное лицо, с синими, как бы сли-нялыми от времени следами порохового ожога. Он пристально смотрел на меня, но я уже знал, что он ничего не видит.

Давно закончилась война. И все-таки она ежедневно напоминает о себе памятниками павшим, костылями инвалидов, болью старых ран. Война унесла миллионы человеческих жизней. Но мне не попадалась цифра, сколько же оставшихся в живых она искалечила?! Их значительно больше, чем погибших. И радует только то, что искалечить искалечила, а вот сломить не смогла.

Именно к таким людям, потерявшим руки, зрение, слух, принадлежал мой новый знакомый, моряк Дунайской Краснознаменной орденов Нахимова и Кутузова флотилии, старший матрос Алексей Александрович Чхеидзе, автор этой книги. Тбилисский комсомолец, он в семнадцать лет добровольцем ушел на фронт, служил на Черном море, стал разведчиком.

“Триста фронтовых дней, а потом — вся жизнь” — так можно было бы назвать эту книгу. Десять месяцев — это время пребывания молодого моряка на фронте, а потом госпитали, лечение, интернат для инвалидов Великой Отечественной войны.

Возможно, некоторые читатели, увидев название книги “Записки дунайского разведчика”, захотят познакомиться с организацией разведки на Дунайской флотилии, с ее приемами и методами. Спешу предупредить — это тема другой книги. Перед вами бесхитростные воспоминания матроса-комсомольца, рядового разведчика о том, что он сам видел, пережил, и только о тех боевых действиях, в которых он непосредственно участвовал.

Но эта книга не о подвигах автора. Эта книга о подвиге дунайских разведчиков.

На войне бывает всякое. Мины, бомбы, снаряды и другие взрывоопасные предметы подстерегали воинов на каждом шагу. А для тех, кто прокладывал безопасные фарватеры или проводил по ним корабли в минированных водах Дуная, опасность подрыва увеличивалась еще больше. Именно этим и занимались бойцы и командиры Дунайской флотилии в первые летние дни 1945 года. Грохот взрывов, больших и поменьше, все еще раздавался над освобожденной от фашистов землей. Произошел такой взрыв и в группе Алексея Чхеидзе.

Подробности этого дня в памяти Алексея Александровича не сохранились. Просто вдруг навалилась темнота, и все исчезло. Очнулся он через несколько дней в госпитале. У него не было кистей рук. Он плохо слышал и ничего не видел.

Попробуйте хоть на минуту представить себя на месте этого юноши. Без рук, в кромешной тьме. Единственная связь с внешним миром — слух, но и она вот-вот прервется.

Человеку надо одеться, умыться, поесть. А если ты сам не в состоянии проделать все эти и другие элементарные вещи, если тебе, как младенцу, во всем требуется нянька, долго ты выдержишь такое испытание?

Он выдержал. С трудом, но все-таки преодолел эти преграды. Полусапожки с короткими голенищами. Сунул в них ноги — и нет хлопот со шнурками. Брюки, в поясе которых, как в трусиках, резинки. Не надо возиться с пуговицами. Наконец, обрубком руки можно приловчиться держать ложку.

Но ведь это только первая половина дела и притом не самая главная. Как жить дальше? Как примириться со своим положением и найти свое новое место в жизни?

Раньше Алексею Чхеидзе вечно не хватало времени. А теперь 24 часа растянулись в длиннейшие 1440 минут. Чем занять их? Как найти дело по душе, которое бы захватило целиком, как в довоенной юности заняли все свободное от школы время футбол и мотоцикл, драмкружок и изостудия?

Сколько бессонных ночей провел восемнадцатилетний моряк, чтобы найти то единственное, что отныне станет его целью жизни! Трудные были эти дни и часы, и все-таки Алексей Чхеидзе нашел такое дело.

Еще во время войны Алексей Александрович со своим другом Виталием Запсельским мечтал написать книгу о боевых действиях дунайских разведчиков. Виталий погиб. Значит, он, Алексей, должен во что бы то ни стало осуществить этот замысел и за себя и за погибшего друга. Но как это сделать, не имея кистей рук и потеряв зрение? Вдобавок он узнал, что все его старые записи погибли при взрыве.

Алексей Чхеидзе не отступил. Начался длительный поиск боевых товарищей-дунайцев, поиск побратимов из Болгарии, Венгрии, Югославии, тех, с кем военная судьба свела молодого разведчика на фронтовых дорогах. Все это делалось ради того, чтобы написать книгу воспоминаний о них, и, пожалуй, этот поиск был не менее труден, чем боевые действия на фронте.

Шли годы, сдавало здоровье, а он не останавливался перед трудностями, не бросал начатой работы. Это был многолетний упорный труд, труд, который под силу только очень целеустремленному и сильному духом человеку.

Розыски шли медленно. Многие товарищи переменили довоенные адреса. Кого-то уже не было в живых. Конечно, одному Алексею Александровичу не удалось бы проделать столь объемную работу, если б у него не нашлось многих добровольных помощников. Школьники Данков охотно откликнулись на его призыв. Ежедневно по нескольку человек приходили к нему в интернат. Под диктовку Алексея Александровича они писали многочисленные запросы, в адресные столы, военкоматы, архивы и даже в загсы.

Да, пухлая рукопись, с которой я познакомился в издательстве, напечатанная на разной бумаге и разных машинках, подкупала детским простодушием, несколько наивными рассказами о виденном и пережитом на войне. Казалось, писал ее не убеленный сединами человек, а восемнадцатилетний комсомолец.

Теперь мне стало ясно, почему по рукописи автор производил впечатление очень молодого человека. Такими были его юные помощники.

Эта работа нужна была не только дунайскому разведчику. Она необходима была в первую очередь им, молодым, не видевшим войны и здесь, в палате, приобщавшимся к подвигу старших. Ученики заканчивали школу, разлетались но. всей стране, а на их место приходили новые ребята. И все больше и больше находилось дунайцев, которые тоже включались в поиск, писали письма, приезжали к нему в Данки.

Отряд “Поиск” и клуб интернациональной дружбы “Красная гвоздика” Данковской средней школы становились все известней. Их признали, о них заговорили газеты. Сперва местные — районная “Коммунист” и областная “Ленинское знамя”, потом и центральные — “Московский комсомолец”, “Советский спорт”, “Комсомольская правда”.

В журналах “Советский моряк”, “Советский воин”, “Пограничник”, “Смена”, “Огонек” появились очерки о дунайцах, отрывки из воспоминаний Алексея Александровича.

Центральное телевидение организовало большую передачу в разведчиках, в которой участвовал и Чхеидзе. За плодотворную деятельность по военно-патриотическому воспитанию школьников дунайский разведчик был награжден Почетной грамотой Советского комитета ветеранов войны.

Популярность данковского отряда “Поиск” и клуба интернациональном дружбы выросла еще больше, когда Всесоюзное радио дало возможность Алексею Александровичу участвовать в нескольких передачах. 

И пошли в Данки письма от участников боев за Дунай, от пионеров и школьников, и из Советского Союза, и из-за границы.

Отряд “Поиск” Данковской школы занимался не только розыском дунайцев. Были у него и другие темы. Так, около пяти лет разведчики собирали материал о кораблях, ставших памятниками. Когда-то эти боевые корабли отважно сражались с врагом, но подошло время, и их в память о мужестве советских моряков поставили на пьедесталы в различных городах нашей страны. Вместе с данковскими ребятами собирали материал по этой теме школьники Измаила, Пинска, Таллина, Перми, Ейска. И этим поиском руководил Алексей Александрович. Собранные данные были обобщены и отправлены в Музей Краснознаменного Черноморского флота.

Работа шла, а судьба словно бы испытывала на прочность раненого моряка. Сперва пропала надежда на восстановление зрения. А потом отказал слух. И шумный мир, звучавший по радио концертами, спортивными репортажами, последними известиями, вдруг онемел.

На долю Алексея Александровича выпали такие испытания, которых с лихвой хватило бы на несколько человек. Вот об этом он и рассказывает в своей книге. И многие ее страницы нельзя читать без волнения. Запомнит читатель и то, как впервые, очнувшись, он изучал свои израненные руки и ноги, и то, как встретился в госпитале с фронтовым другом Ваней Бойчаком, и тот не узнал его. Запомнится и день внезапной глухоты. Как всегда, для работы к нему пришли школьники, а он их не слышал. И тогда кто-то из наиболее догадливых ребят, водя пальцем по лбу разведчика, стал писать буквы. Моряк прочел: “Не волнуйтесь, вас отвезут в Москву и там вылечат”.

К сожалению, и слух восстановить не удалось. (Кстати сказать, сейчас только так и можно передавать что-либо Алексею Александровичу. Слуховой аппарат больше не помогает ему.)

И еще одна деталь. Несколько лет назад менялся профиль их интерната. Алексею Александровичу предложили переехать в новый, более благоустроенный. Но для этого надо было покинуть Данки. А это значило оставить своих верных помощников — красных следопытов (“юных разведчиков”, как любовно называет их Алексей Александрович), расстаться с обслуживающим персоналом, к которому он за эти годы привык, с которым подружился, который относится к нему как к родному.

Вот Анастасия Андреевна Оленина. В интернате она работает с 1955 года. Она — “главный переводчик” Алексея Александровича, понимает его лучше других. Такими же близкими стали медицинские сестры Валентина Кондратьевна Авилова и Мария Филипповна Потапова, санитарка Аня Зотова. Внимательно относятся к бывшему моряку и директор интерната фронтовиков Николай Алексеевич Куликов и молодой главный врач Константин Васильевич Давыдов.

Алексей Александрович подумал-подумал да и отказался уезжать.

Здесь, в Данках, он и закончил работу над своей книгой, которую читатель держит в своих руках.

Ю. ЧЕРНОВ