И. Ризнич. Подводные лодки в морской войне

Иван Иванович Ризнич — один из пионеров русского подводного плавания. Выпускник Морского корпуса. Командовал в 1906—1908 годах подводными лодками “Лосось”, “Стерлядь”. Автор “Командных с лов по управлению подводными лодками”, теоретических брошюр и публичных лекций. За пропаганду прогрессивных взглядов был уволен с флота в запас. Призван по общей мобилизации в 1914 году и назначен командиром дивизиона подводных лодок особого назначения. В 1917 году на подводной лодке “Святой Георгий” совершил первое океанское плавание среди русских подводников, перейдя из Средиземного моря в Белое.

Военное значение подводных лодок можно пояснить следующим примером: 11 января (1912 г.— Н. Ч.) в Нью-Йорк, по сообщениям газет, прибыл пароход из Бомбея; на нем оказалось несколько трупов и около двадцати умалишенных; остальные пассажиры и команда все были в страшно подавленном состоянии, некоторые даже поседели. Оказалось, что причиной этого несчастья и волнений были несколько ядовитых змей-кобр, каким-то образом выбравшихся из ящика, в котором их перевозили. Казалось бы: неужели несколько десятков людей не могли справиться с ничтожным количеством змей? На деле выяснилось, что с врагом, почти невидимым среди тюков и внезапно жалящим, борьба оказалась невозможной и люди отказались даже от мысли уничтожать змей.

По описанию очевидцев, команда судна и пассажиры были настолько терроризированны, что не спали, ожидая с минуты на минуту нападения невидимого врага. По палубам метались люди с истерическими криками, и были даже попытки выброситься в море. На корабле, по описанию корреспондента, царил ужас.

Совершенно такое же проявление ужаса испытывает команда судна, находящегося в водах, где может подозреваться присутствие подводной лодки: действительно, нет более ужасного врага, чем невидимый, притом наносящий смертельные поражения и неуязвимый.

Это чувство ужаса испытывают даже на маневрах, и тот факт, что во время ожидания атаки никто из команды не ложится спать, известен всем, кто хоть раз присутствовал при таких атаках. Быть может, это чувство притупится, когда атаки подводных лодок войдут в привычку, но оно никогда не исчезнет; а во время войны, когда опасность от подводных лодок будет действительной, ужас будет так же властно царить на эскадре, как царил на японских и русских судах после взрывов “Петропавловска” и “Хатцузе”, и будет повторяться беспорядочная паническая стрельба по воде — по настоящей или воображаемой подводной лодке.

...Мне кажется, что в настоящее время от подводной лодки достигнуто очень многое и развитие пойдет только в сторону увеличения тоннажа вследствие увеличения подводной скорости.

* * *

Подводное плавание считается вообще чем-то новым, но на самом деле уже с 1620 года в этом направлении делались шаги разными изобретателями; конечно, несовершенства техники не позволяли достигнуть достаточно хороших результатов, вследствие чего можно говорить, что подводные лодки появились только в самые последние годы прошлого столетия, так как только с этого времени мы видим подводные лодки, способные совершать переходы и приближающиеся несколько к миноносцам.

В 1903 году у нас в России была только одна лодка, с которой производились опыты; наступившая война заставила нас энергичнее взяться за постройку лодок, и в этом отношении Балтийский завод, построивший все лодки Беклемишева и Бубнова, побил рекорд в быстроте постройки, хотя потом лодки долго переделывались.

Лодки Беклемишева и Бубнова, так называемый русский тип, похожи по наружным обводам на миноносец, и действительно, эти лодки, при водоизмещении в 150 тонн, дают скорость большую, чем все остальные лодки того же тоннажа (нужно сказать, что чем тоннаж больше, тем можно требовать большую скорость). Но как подводные суда лодки Беклемишева и Бубнова, насколько мне известно, уступают лодкам Лэка и Голланда — первым в управлении глубиной, вторым, главным образом, в быстроте погружения.

Все лодки, построенные на Балтийском заводе, почти сейчас же погружались на особые выработанные у нас же, тележки и отправлялись на восток. Одновременно с этим были выписаны из Америки две лодки: одна “Протектор”, а другая Голланда, знаменитый “Фультон”, которые после обучения команд тоже были отправлены во Владивосток; в то же время по типу “Протектора” в Либаве и по типу Голланда в Петербурге, на Невском заводе были заказаны подводные лодки, которые должны были быть отправлены тотчас после постройки и испытания по особо выработанной программе. Первая из лодок, начавшая плавание после испытания, — была лодка “Щука”, под моей командой, на которой с 30-го мая по 19-е июня происходило обучение под руководством американцев-инструкторов. Уже с 19-го июня американцы уехали, а 26-го июня, через неделю, лодка сделала самостоятельный переход из Биоркэ в Кронштадт. Это плавание дало возможность судить о недостатках, которые надо устранить как на этой лодке, так и на других, строившихся в Петербурге, на Невском заводе. Затем лодка отправилась в Транзунд и была погружена с полуторным числом команды на 12 часов, причем через 12 часов были взяты анализы воздуха в лодке, и оказалось, что углекислоты в воздухе было 3, 2%. Перед подъемом на поверхность был сделан опыт вентиляции лодки согласно тому, как я говорил, и этот опыт был настолько удачен, что когда люди вышли из лодки, то не ощущали разности между наружным воздухом и воздухом внутри лодки.

После достаточного обучения команды, подводная лодка “Щука” была погружена на тележку и отправлена на восток.

Лодки Владивостокского отряда бездействовали после войны, потому что перестраивались, а во время войны ходили только две лодки, а третья же не могла совершать дальнего плавания, так как была чисто электрическая. Противники подводного плавания особенно долго и упорно указывают на это бездействие лодок и выводят заключение о негодности их, упуская совершенно из вида, что офицеры и команда на большинстве лодок, благодаря спешке отправки, были недостаточно обучены и им приходилось обучаться уже самим. Лодки же Балтийского завода, которые численно и преобладали там благодаря молодости их, так как это были новые типы, не были настолько разработаны, чтобы могли быть вполне исправны, и хотя отличались некоторыми качествами, но имели и недостатки, а перевозка лодок в такую даль, как во Владивосток, требовала некоторой разборки, и потому при сборке выходили недоразумения: недостаток рабочих рук и требующиеся переделки обусловили окончательное бездействие подводных лодок. Однако все же две лодки — одна Балтийского завода, а другая типа Голланда — совершили дальнее плавание, и возможно, что если бы все это дело не было бы так ново и если бы средств во Владивостокском порту было бы больше, то эти лодки показали бы себя на деле в ином свете.

Во всяком случае, польза присутствия лодок во Владивостоке неоспорима уже и потому, что японцы, как говорят некоторые осведомленные люди, только потому не блокировали тесно Владивосток, что боялись подводных лодок. Нет никаких оснований не верить этим утверждениям, тем паче что у японцев в то же время было шесть подводных лодок того же типа Голланда, и они, конечно, знали, что подводные лодки оружие настолько сильное, что вступать в блокаду крепости, особенно тесную, по меньшей мере неразумно.

Таким образом, подводные лодки, даже запоздалые и с полуобученным составом, так как, повторяю, только на этих двух плавающих, а может быть, еще на двух-трех был до известной степени обученный состав, сыграли свою роль в обороне крепости.

В 1906 году лодки Балтийского флота производили целый ряд удачных опытов. Две из них — “Стерлядь” и “Белуга”— совершили самостоятельное плавание, без конвоиров, причем последний переход в 250 миль, без захода куда-либо, был совершен в штормовую погоду и без всяких аварий. Лодка “Белуга” с конвоиром-миноносцем показала свои прекрасные качества в море, по сравнению с миноносцем, так как миноносец, вследствие свежей погоды и аварии, был выброшен на берег, в то время как лодка благополучно пришла по назначению.

Подводная лодка “Сиг” совершила громадный переход почти по всему Балтийскому морю тоже без особых инцидентов. В общем этот год показал, что, даже при ограниченном числе подводных лодок, подводное плавание у нас стало уже на твердую ногу и подводные лодки заняли свое место наряду с надводными судами. Многие, видевшие плавание лодок, совершенно переменили свой взгляд относительно бесполезности или ничтожества подводной лодки сравнительно с надводными миноносцами и пришли к заключению, что подводная лодка давно уже вышла из стадии опыта.

Переходя к личному составу лодок, следует сказать, что он должен быть поставлен в несколько другие рамки, чем личный состав всякого надводного корабля. Ввиду того, что совместного действия под водой нескольких лодок нельзя ожидать, так как лодки друг друга не видят, и лодки только могут быть высланы отрядом для известной цели по заранее выработанному плану и в известное место, с погружением же они делаются вполне самостоятельными. Значит, командир лодки должен обладать инициативой в полной мере. Это тем более важно, что вся система воспитания у нас во флоте сводится к тому, чтобы убить эту инициативу и не дать возможности развиться этому качеству, так необходимому для военнослужащих. Что же касается нижних чинов, то, так как каждый матрос на подводной лодке является лицом на счету и несущим вполне ответственные обязанности, приходится требовать и от него того же качества, конечно, в известной мере.

Вторым качеством, необходимым для командира лодки, является самостоятельность. Я отделяю самостоятельность от инициативы в том смысле, что инициатива подразумевает лишь возникновение и развитие известных вопросов. Но командиру лодки должно быть предоставлено и от него должно требовать, чтобы он принимал решения самостоятельные, иногда несогласные с заранее полученными приказаниями.

Следующим требованием является решительность, так как промедления в решениях являются по последствиям более важными на тихоходных подводных лодках, чем на более быстроходных надводных судах. Всякая атака требует известного процесса творчества. Это качество безусловно индивидуально и так необходимо, что я о нем не буду распространяться, но при выборе командиров необходимо его иметь в виду.

Знание дела особенно важно в нижних чинах, которые теперь при краткости службы не успевают войти в курс его, поэтому мне кажется, что подводное плавание до тех пор не будет стоять на достаточной высоте, пока команда не будет почти вся состоять из сверхсрочнослужащих нижних чинов. Пока же не делают ничего, чтобы их задержать на службе.

Для командира подводной лодки требуется, кроме знания лодки, нечто особенное, что некоторые называют философией подводного плавания, а именно: умение пользоваться всеми преимуществами, даваемыми тем типом, которым он командует, и вместе с тем уничтожение, по возможности, недостатков своего типа посредством особой комбинации своих действий. Про наш личный состав можно сказать, что офицеры вообще скорее ближе к идеалу, зато нижние чины, при полном непоощрении к сверхсрочной службе, очень неважны в смысле знаний.

Вопрос гигиены в деле подводного плавания стоит пока на довольно низкой ступени развития и внимания не привлекает, хотя этот вопрос при частых отравлениях бензиновыми газами должен был бы быть разработан более основательно. Конечно, люди, поступающие на подводные лодки, подвергаются особым осмотрам и выбираются с некоторой осмотрительностью, но в дальнейшей службе никаким особым рамкам жизни не подвергаются.

* * *

Служба на подводных лодках соответственно гораздо опаснее в мирное время, чем в военное. Это лучше всего видно из табелей гибели лодок за прошлые годы, когда в мирное время, при ничтожном количестве лодок, за 1904, 1905 и 1906 гг. зарегистрировано около 90 человек, погибших на подводных лодках и около 15 раненых. Самой ужасной является гибель английской лодки A1, погибшей под английским пароходом, который сорвал ей крышку с рубки. Затем гибель лодки “Дельфин”, погружавшейся на Неве в ненормальных условиях, благодаря усиленному почти в три раза комплекту команды, во время приучения людей к погружению, причем случайно в открытую еще крышку люка брызнула вода, что вызвало панику, и, вместо того чтобы крышки закрыть, они были еще более открыты,— и лодка погибла. От незакрытой же крышки погибла лодка “Фарфадэ”, причем люди, когда лодка была поднята, были еще живы, но, лишь вследствие лопнувших талей, лодка погрузилась снова на дно, причем люди погибли, будучи обварены кислотой из аккумуляторов. Лодка Ад погибла вследствие того, что, после всплытия и продувания части цистерн, нетерпеливый командир дал полный ход, и от случайного наклона и малой плавучести вода начала вливаться в люк, и лодка пошла на дно. В 1906 году погибла лодка “Лютэн”, при не вполне еще точно выяснившихся обстоятельствах, но во всяком случае непосредственной причиной был разрыв цистерны. Самое вероятное — это то, что в один из забортных клапанов, или клинкетов, попал камень, вследствие чего клинкет, или клапан, не закрывался до места, а так как не все цистерны строятся с расчетом выдерживать максимальное давление, на которое рассчитана сама лодка, потому что построить такие цистерны было бы слишком дорого и лодка была бы слишком тяжела, то часть цистерн рассчитана на очень малое давление; поэтому если лодка попала на глубину, превышающую по своему давлению крепость цистерны, то вода выдавила ее и наполнила лодку. Причем выяснились следующие подробности: как лодка “Фарфадэ”, так и лодка “Лютэн” принадлежат, кажется, к единственным типам лодок, имеющим водонепроницаемые отделения. В обоих случаях отделения не спасли лодку от гибели и, быть может, содействовали ей, а поэтому мое утверждение, сделанное два года тому назад, относительно неприменимости водонепроницаемых отделений для подводных лодок на практике получило подтверждение; вторая подробность заключается в том, что на лодке “Лютэн” имелся отцепляемый свинцовый груз; этот груз уже в доке пришлось отбивать молотами, так как он не отцеплялся,— вероятно, лодка перед тем ударилась о грунт, груз деформировался и в нужный момент оказался заклиненным.

Этот случай показывает, что действительно совершенство конструкции, о чем я раньше тоже говорил, является более надежным средством для спасения лодки, чем отцепляемый, бесполезный в обычное время, груз. Кроме этих случаев гибели лодок вместе с людьми, происходила масса случаев, очень близких к гибели, из них два: столкновение подводной лодки “Бонит” с броненосцем “Суфрэн” и столкновение английской лодки А8 с пароходом “Кот” являются самыми любопытными. Так, подводная лодка “Бонит” находилась под водою на глубине двадцати метров и занимала тот район, который был поручен ее защите. Эскадра приближалась к месту ее стоянки, и в то время, когда лодка поднималась, чтобы осмотреться перископом, командир лодки заметил темный силуэт броненосца, идущего прямо на лодку и находившегося от нее уже в 10 сажен. Он скомандовал погружаться, но лодка не успела этого сделать и ударилась в борт броненосца, к счастью в броню, благодаря чему не очень повредила броненосец, но зато раздавила в гармонику себе всю носовую часть, корпус остался цел, благодаря чему она, продув цистерны, всплыла.

Случай с английской лодкой А9 почти аналогичен. Если бы команда в одном или другом случае хоть немножко бы растерялась, то, конечно, лодка погибла бы.

По таким случаям можно только оценить, как высока должна быть степень подготовленности людей. Мне в 1906 году пришлось довольно долго плавать на подводной лодке, и у меня был случай, который только в слабой степени демонстрирует самопожертвование и самообладание наших матросов. После ночного перехода мы пришли в Либаву, и я ушел в домик около места нашей стоянки переодеться, но не успел я снять пальто, как вбегает матрос и говорит, что “Серлядь” тонет; я побежал к лодке и застал ее уже почти погруженную кормой, но затем она начала быстро выпрямляться; причиной затопления оказалась забывчивость одного из машинистов, после похода не осмотревшего все забортные клапана, благодаря чему один из них оказался открытым, но характерно то, что никто с лодки не ушел, и боцман только распорядился позвать меня.

С давнего времени при постройке лодок обращают чрезвычайное внимание на изобретение разных спасательных средств для команды в случае гибели или аварии лодки. Конечно, очень важно иметь возможность при несчастном случае уйти с лодки, однако нельзя терять из виду, что злоупотреблять спасательными средствами отнюдь нельзя, и если спасательное средство уменьшает боевое -качество лодки, то, кажется, лучше сделать лодку более опасной, но зато и более действенной в боевом смысле. Постепенно приходят к тому, что, в случае несчастья,— а таковым чаще всего является или течь, или взрыв,— спасение может быть только в сильных помпах, и если помпы не помогут, то лодка гибнет, поэтому обращают, главным образом, внимание на то, чтобы потонувшая лодка могла указать свое место и быть поднятой средствами ближайшего порта.

Действительно, если в лодке получится пробоина в нижней части, которая обыкновенно защищена цистернами, и если эти цистерны не в состоянии выдержать давление воды, то все-таки, наполнив лодку воздухом из воздухохранителей, можно избегнуть гибели людей, так как вода не поднимется выше уровня пробоины.

С этого момента, если моторы не залиты водою и помпы можно пустить в ход, начинается борьба между помпами и прибывающей водой. Если моторы залиты водою, то и тогда можно пробовать бороться ручными помпами. Но в этом случае почти с уверенностью можно сказать, что борьба будет очень неравная, и по всем вероятиям лодка не будет в состоянии справиться сама с несчастьем, и потребуется помощь извне.

Гибель “Фарфадэ” уже заставила обратить внимание на трудность сообщения с внешним миром в случае гибели лодки даже на мелкой глубине. Поэтому у нас был придуман способ подачи особого буя, с телефонными штепселями, на поверхность, чтобы, при находке такого буя, присоединив к нему телефон, можно было бы узнать, что случилось с самой лодкой. Недавно в Harpers Weakly появилось описание такого буя и фотография, показывающие, что иностранцы одновременно с нами пришли к тем же результатам; у нас, кроме того, были сделаны особые приспособления для подачи на лодку, в случае несчастья, воздуха и пищи.

Некоторые думают, что водолазная камера, как камера лодки “Протектор”, может служить средством для спасения в случае несчастья. Этот взгляд совершенно ошибочен, так как сомнительно, чтобы, начиная уже с глубины 10 сажен, человек мог быстро подняться на поверхность. Дело в том, что давление воды на организм на глубине настолько велико и так быстро будет уменьшаться при приближении к поверхности, что люди или получают разрывы сосудов и погибнут сейчас же, или не будут в состоянии принимать меры к дальнейшему спасению. Гораздо правильнее способ спасения лодки, который был применен на одной из американских лодок Pourpoise, когда она попала на такую глубину, что корпус начал течь,— команда всю энергию употребила на действие ручными помпами, и лодка в конце концов поднялась на поверхность; для этой же цели служит откидной груз, но недостаток его тот, что он является в обычное время бесполезным для плавания.

* * *

В общем достоинство лодок заключается в том, что они совершенно невидимы. Действительно, перископ идущей в атаку лодки немыслимо заметить дальше 400 морских (6 футовых) саженей, но если бы даже перископ и был замечен, то и тогда повредить его очень трудно. Кроме того, последние минуты перед атакой лодка идет совсем под водою, и даже перископ невидим. Управляется лодка тогда посредством компаса, который в общем действует на подводных лодках довольно хорошо.

Неуязвимость является вторым качеством лодок. Оказалось, при опытах, сделанных во Франции, что с расстояния, точно известного, в неподвижно стоящую мишень, изображавшую подводную лодку, с дистанции 1000 метров, то есть на одну версту, попадания было всего 8%. Но как только мишень эту погрузили на 10 сантиметров под воду, то попаданий не получилось ни одного, несмотря на то что местонахождение мишени было точно известно. Между тем поражающая сила подводной лодки довольно значительна. Так, на 120-тонных лодках имеются уже три мины, причем стрельба ими ничем не разнится от стрельбы минами с надводных судов, и поэтому вероятность попадания можно считать значительно превышающей 50% с расстояния одной версты.

Опыты, произведенные во Владивостоке при стрельбе боевой миной, показали, что лодка на расстоянии 400 сажен не получает никаких повреждений при взрыве мины и даже звук взрыва не представляет ничего ужасного.

Вместе с улучшением лодок, казалось бы, должен был бы выработаться и способ защиты от них, между тем у современной лодки вполне определенного неприятеля еще нет, предлагались сети для ловли подводных лодок, но они оказались на практике бессильными, так как подводная лодка такие сети или разрывает, или срывает с якорей.

За последние сорок лет военные флоты пережили полное перерождение. Борьба между пушкой и броней продолжается все время, причем победы сменяются поражениями, и теперь только мина может считаться непобедимой, миноносец же мало-помалу уступает место подводной лодке. Англия и Франция, два самых крупных морских государства, уже строят подводные лодки в большем количестве, чем миноносцы.

Для полного развития подводного плавания, которое хотя и не является особенно молодым по своей почти 300-летней истории, но практически стало на твердую ногу только недавно, требуются некоторые усовершенствования. На первом плане надо поставить усовершенствование современных тепловых двигателей. Будучи крайне продуктивными по сравнению с паровой машиной, они вместе с тем очень хрупки и еще недостаточно разработаны. Попытки в этом направлении уже есть, и, кажется, тепловая турбина — вопрос близкого будущего.

Следующим пунктом на пути усовершенствования надо считать аккумуляторы. Существующие свинцовые аккумуляторы очень тяжелы, а продуктивность их очень мала, что мы и видели, когда сравнивали район действий. В то время, как двигатель внутреннего сгорания дает район в 15000 миль соответственного хода,— электрическая установка дает район действий 135 миль. Роль аккумуляторов для подводной лодки очень важна, так как электрические двигатели самые бесшумные и вместе с тем с неизменяющимся весом топлива; это последнее качество— постоянство веса — играет громадную роль, так как при расходовании топлива приходится изменять управление лодкой, и это расходование топлива может даже повести к тому, что лодка не будет в состоянии погрузиться, если нет соответствия между количеством топлива и водяного балласта. Кроме того, при употреблении электрического аккумулятора двигатель лодки не оставляет за собою никакого следа. Все же остальные двигатели выделяют газы, которые неминуемо образуют след, и подводная лодка будет видна на поверхности по следу, как и мина Уайтхеда. Современная же подводная лодка, как только нырнула, делается абсолютно невидимой и следа на поверхности не оставляет.

Наконец, к усовершенстованиям или, вернее, улучшениям дела специально в России надо отнести изменение срока службы на подводных лодках как офицерского состава, так и команды (для командиров лодок, например, установлен 2-летний срок, который безусловно недостаточен).

В смысле выбора величины лодок. Россия находится в самом затруднительном положении, так как нам приходится, с одной стороны, считаться со шкерами и мелкими берегами, а с другой стороны, с мореходностью лодок,— следовательно, являются два противоположных требования, которые обыкновенно и сопоставляют, как только заговорят о подводной лодке.

Никому не приходит в голову требовать, чтобы 120-тонная миноноска была так же мореходна, как миноносцы в 350—500 тонн и больше, между тем, когда говорят о мореходности подводных лодок, которые у нас в данный момент не превышают 150 тонн в надводном положении, самые снисходительные критики сравнивают их с миноносцами типа “Сокол” в 350 тонн. Пример, приведенный мною относительно лодки “Белуга”, выдержавшей шторм, в то время как конвоирующего миноносца выбросило на берег, доказывает, что подводные лодки более мореходны, чем миноносцы большого тоннажа.

Подводное плавание только тогда будет иметь значение, когда будет оборудовано соответственное количество баз, на которых подводные лодки имели бы все необходимое как для снабжения, так и для жизни. Плавучие базы устроены во Франции в виде старых броненосцев, на которые посылается все, что необходимо для снабжения подводных лодок. Такие передвижные базы вполне могут служить опорными пунктами для подводных лодок; они даже важнее, чем береговые, так как могут следовать за лодкой; следовательно, лодка, если их мало, может не быть ограничена строго определенным прибрежным районом действий.

Весь берег должен быть разбит на сектора, порученные каждой лодке в отдельности, и лодки, защищая такой сектор, вместе с тем являются хозяевами своего сектора. При такой системе каждому командиру легче будет узнать детально рельеф дна в своем секторе и все особенности своего района. Без этого условия трудно ожидать, чтобы подводные лодки использовали все свои преимущества.

Необходимость подводных лодок у нас выяснилась особенно рельефно во время всех порт-артурских операций. Нам даже известно, что артурский гарнизон делал шаги в этом направлении, построив одну лодку, которая потонула, к счастью, без людей, и начал, но, к сожалению, не докончил постройку другой подводной лодки. Насколько японцы боялись подводных лодок, видно из случая гибели японского броненосца “Хатсузе”, во время которой прекрасно дисциплинированные экипажи японской эскадры устроили бешеную стрельбу в воду, думая, что мина, утопившая один из японских броненосцев, пущена с русской подводной лодки.

Моральное действие подводных лодок страшно велико. На него постоянно указывают авторы всяких сочинений по подводному плаванию. Так, эскадра Рожественского всю дорогу боялась подводных лодок и даже однажды уклонилась в сторону, приняв плывущую вертикальную гильзу за перископ подводной лодки. Итальянский офицер лейтенант Лауренти сравнивает подводные лодки со змеями и пишет следующее: “Очевидно, что на морской войне никакая неприятельская эскадра не рискнет пройти через линию подводной охраны, ибо не имеет возможности убедиться, даже при хорошо организованной системе шпионства, что проходы свободны. Таково моральное действие, производимое подводными лодками. О них знают, что они разбросаны по морю, но не знают в точности — где. Против пущенной мины нет спасения, и судно погибает безвозвратно,— какой же адмирал, в самом деле, будет в состоянии маневрировать в море, кишащем змеями в виде подводных лодок”.

Нельзя не согласиться с этим замечанием. Действительно, рисковать все время получить мину неизвестно откуда настолько неприятно и настолько будет подавлять общее состояние духа людей, что при встрече с неприятельской эскадрой переутомившаяся и изнервничавшаяся команда, наверно, не будет в состоянии успешно действовать.

Самое важное значение подводных лодок является при блокаде какого-либо порта; в этом случае подводные лодки совершенно незаменимы, так как при сильной блокаде только они одни способны свести блокаду почти к нулю, давая порту невидимый способ сообщения с остальным миром. Мы видели, что во Владивостоке, с тех пор, как в нем появились плавающие подводные лодки, блокада была снята, и только изредка, и то очень далеко от порта, появлялись миноносцы, которые действовали очень осторожно и моментально исчезали, как только подводные лодки выходили из порта. Для государства, которое, как Россия, обречено, по крайней мере, на 10-летнюю бездеятельность на море и рискует при всякой войне, почти со всяким государством, ограничиваться исключительно оборонительными морскими операциями и может иметь блокаду всех своих портов, подводные лодки являются крайне действенным и необходимым оружием, так как присутствие этих лодок лишает возможности устроить фактическую блокаду где бы то ни было. Вместе с тем противник не имеет возможности установить свою базу вблизи от этих портов, потому что такая база послужила бы причиной гибели всякого корабля, который бы там остановился.

С помощью подводных лодок мы должны базировать всю охрану наших берегов на минной обороне и именно подводными лодками, что не представляет никаких затруднений, так как все Балтийское побережье в северной его части представляет ряд природных стоянок-убежищ для подводных лодок.

Если иметь таковые стоянки в Либаве, Моонзунде, Гангэ, Гогланде, Биоркэ и Кронштадте, то можно смело защиту Петербурга ограничить подводными лодками и миноносцами, опирающимися на крепости.

Для России подводные лодки совершенно необходимое и в высшей степени желательное оружие. Еще лорд Гошен (в 1803 г.) сказал, что подводная лодка есть оружие бедных на море государств. К сожалению, в данное время нам приходится причислить себя к последним. Несомненно и то, что подводная лодка теперь нужна также и государствам, богатым на море, как несравненное оружие нападения, что мы и видим на примере Англии, которая энергично взялась за это дело.

Меня вообще обвиняют в слишком большом пристрастии к подводным лодкам, быть может, это и верно, но моя практика подводного плавания сделала меня убежденным сторонником подводных лодок, потому что я увидел, что они действительно могут делать то, для чего они предназначены, то есть подходить невидимо к противнику, стрелять и попадать миной в движущуюся цель и, наконец, расположившись заранее на пути противника, всегда могут ему перерезать путь.

Что касается броненосной эскадры, то, конечно, я далек от мысли ее считать ненужной, лишней, но только говорю, что при нашей бедности и для целей России,— которая не скоро будет в состоянии вести наступательную, эскадренную войну, так как не только нужен материал и деньги, но и личный состав, который создается не в один год и не в два, а в десятки лет,— более подходящи теперь подводные лодки. В финансовом смысле нельзя не видеть выгодности постройки подводных лодок: на деньги, истраченные на постройку броненосца, можно построить 25—35 подводных лодок 500-тонных, или 60—80 лодок от 120 до 250 тонн.

* * *

В заключение обзора современного состояния подводного плавания остается только повторить, что оно вышло из стадии опыта и стало вполне боевым оружием, ожидающим теперь еще раз,— после первого применения почти сто лет назад,— нового боевого крещения, что дело это быстро развивается и что оно завоевало себе права гражданства во всех флотах.

Подводная лодка, при сравнительно мелких недостатках, обладает настолько крупными достоинствами, как неуязвимость и невидимость, что нужно ее считать для минной войны в большинстве случаев, я не говорю всегда, пригоднее миноносца, а для береговой обороны она незаменима.

Вследствие этого для пользы России остается только пожелать процветания этого дела, которое даст ей возможность, со спокойным чувством за собственную безопасность, думать о развитии и постройке наступательного флота.