Состязания

Вскоре после поднятия на принятых нами подводных лодках советского Военно-Морского флага мы перебазировались в порт Данди. На время прохождения курса боевой подготовки наши лодки вошли в состав Интернациональной флотилии.

Нас, советских офицеров, расквартировали с офицерами других наций в фешенебельной гостинице “Мейфилд”, в двух километрах от док-ярда. Остальной личный состав был размещен в матросских казармах в самом порту.

В состав Интернациональной флотилии входили, кроме английских, подводные лодки Голландии, Норвегии, Свободной Франции, Дании и Польши.

Появление в составе соединения советских подводных лодок явилось большим событием. Матросы всех кораблей флотилии встретили нас очень приветливо. Офицеры вели себя несколько сдержаннее, но чувствовалось, что и они рады познакомиться с нами.

Вечером, в день нашего прибытия в Данди, командир флотилии устроил в гостинице “Мейфилд” прием в честь советских подводников.

Здесь мы познакомились с руководящими офицерами флотилии и установили с ними деловой контакт.

Мне приходилось много беседовать с механиком соединения, уже немолодым, но еще очень бодрым командиром Вульфом. Он знал одно русское слово “молодец” и, разговаривая по-английски, часто употреблял его кстати и некстати.

— Думаю, вы к зиме вернетесь в Мурманск, — заявил Вульф, когда мы коснулись деловой темы разговора, — мы вам окажем помощь, какую только сможем...

— Вы нам окажете плохую помощь, если мы будем готовы только к зиме, — возразил я, — надо раньше! Война ведь...

— Молодец, — отчеканил Вульф первое слово по-русски, — раньше, я думаю... трудно будет, но... мы поможем. Может быть, вы и успеете пройти курс боевой подготовки раньше. Если бы это сказал не русский офицер, я бы не поверил, но вам я верю. Не понимаю только, как вы можете бить немцев? Как вы их побеждаете? Это же уму непостижимо!.. Когда вы думаете начать выходить в море?

— Через два-три дня, если, конечно, вы дадите обеспечение.

— — Молодец! — повторил Вульф. — Вот почему вы бьете фашистов! Вы много работаете, не ленитесь, не теряете время. Молодец! Вы знаете, мне уже пятьдесят лет, и я видел жизнь. Кто много работает, тот всегда побеждает. А кто много отдыхает... у того дела плохи...

От Вульфа и другие английские офицеры узнали о наших планах.

— Прежде чем выйти в море, надо изучить условия навигации в нашем районе. А минная обстановка очень сложна. Плавание по реке и в прибрежной полосе тоже имеет свои особенности, — выразил свое мнение и командир флотилии. — Изучение всего этого потребует немало времени, я думаю, не меньше чем полмесяца.

— Мы не имеем столько времени, — решительно сказал Трипольский. — Кое-что мои офицеры уже знают, кое-что доизучат, а для обеспечения безопасности плавания в районах боевой подготовки мы будем просить, чтобы английские командиры лодок пока оставались на кораблях.

— Наши командиры в вашем распоряжении, — любезно согласился командир флотилии, — но доверяете ли вы нам?

— Как же не верить союзникам? Какое мы имеем право сомневаться в вашей честности? — удивился Трипольский.

— А мне почему-то казалось, что вы, русские, хотите все делать сами.

— Напрасно. Мы очень благодарны за помощь и не отказываемся от нее.

— Молодец! — снова громко воскликнул Вульф.

— Вы говорите по-русски? — Трипольский повернулся в сторону краснощекого механика флотилии.

— Только одно слово знает по-русски, — пояснил я, — но весьма широко им пользуется...

— Он на каждом языке знает по одному слову и умудряется разговаривать на всех языках, — подхватил командир флотилии.

Через три дня наши подводные лодки действительно начали боевую подготовку в море.

“Урсула”, получившая новое название “В-4”, в течение двух дней была приведена в порядок и одной из первых вышла в море. На лодке еще оставались англичане, заканчивавшие сдачу отдельных механизмов, и командир лодки лейтенант Дэвис, который теперь выполнял роль лоцмана. Без него нам трудно было бы ориентироваться в минированных водах Великобритании.

Стояла ясная, солнечная погода. Над утопавшим в зелени городом Данди метеорами носились в разных направлениях многочисленные группы самолетов. Корабли один за другим покидали обширный рейд. На реке Тей, на которой стоит город, царило не меньшее оживление, чем в воздухе. В общем гуле моторов и сигналов мы незаметно снялись со швартовов, дали ход обеими машинами и направились вниз по реке. До выхода в море нам надо было пройти около десяти миль. Однако едва “В-4” отошла от пирса, как матрос, укладывавший швартовные концы, уронил за борт пеньковый канат. Конец намотался на винт лодки, и правую машину пришлось остановить.

— Придется возвратиться, — покачал головой Дэвис.

— Нет, — решительно возразил я, — матросы освободят винт.

— Не смогут. А мы идем на торпедные стрельбы. Задание ответственное.

— У нас есть водолазы, которые в боевых условиях занимались очисткой винта даже от стальных тросов.

— Ну, как хотите, мистер Иосселиани...

Дойдя до удобного места, “В-4” застопорила ход и, свернув с фарватера, чтобы не мешать движению судов, стала на якорь.

— Фомагина с водолазным прибором на мостик!

— Может быть, пошлем моего старшину? Мои люди лучше знают подводную аппаратуру, — предложил обеспокоенный Дэвис.

— Я в своих людях уверен.

— Но, мистер Иосселиани, если кто-нибудь утонет из-за... нашего с вами упрямства...

— Моряка, который утонет в таких простых условиях, не жаль, — по-русски вставил молчаливый Глоба, внимательно слушавший наш разговор.

Все на мостике рассмеялись. Дэвис заинтересовался, что сказал мой помощник, и мне пришлось перевести ему эту фразу.

— Ваш помощник стоит вас, — безнадежно махнул рукой лейтенант Дэвис.

Фомагин быстро надел на себя легководолазное снаряжение, привычным движением привязал стальные резаки, с ходу прыгнул в воду и исчез в мутных волнах реки.

Вскоре мы снялись с якоря и полным ходом поспешили в район боевой подготовки. Другие лодки уже занимали назначенные им позиции и выполняли упражнения по плану.

Эскортный корабль “Лок Монтитц”, служивший учебной мишенью, галсировал между условными точками в море, и подводные лодки по очереди выходили против него в атаку.

Мы доложили семафором командиру дивизиона Трипольскому о причинах нашей задержки и начали боевую подготовку со второго-упражнения.

“Лок Монтитц” подал сигнал о начале упражнения с выпуском учебных торпед.

Атака завершилась успешно. Торпеды прошли точно под кораблем-целью и на заданной дистанции всплыли. Их подобрал буксирик, специально снаряженный для этой цели.

Еще четыре раза выходили мы в атаку по “Лок Монтитц” и, выполнив план боевой подготовки, получили разрешение вернуться в базу.

Не успели мы ошвартоваться, как увидели на пирсе Трипольского. “Лок Монтитц” вернулся с моря раньше нас, и комдив теперь встречал провинившуюся “В-4”. Еще издали он погрозил мне пальцем. Как только лодка ошвартовалась, к борту подошел водолазный бот с водолазом в скафандре.

— Зачем это? — удивился я.

— Я сообщил семафором, чтобы осмотрели винты корабля, — объяснил лейтенант Дэвис.

Водолаз был спущен и вскоре доложил, что никаких ненормальностей ему обнаружить не удалось.

На следующий день предстояли дружеские состязания.

Дело в том, что накануне в офицерском салоне в “Мейфилде” командир флотилии вызвал на борьбу Трипольского. При этом он предложил неизвестный нам вид борьбы — не то японского, не то индийского происхождения. Суть такой борьбы заключается в том, что противники ложатся головами друг к другу и, упершись плечами, соединяют руки. Затем, заложив ногу за ногу противника, борющиеся стараются перетянуть друг друга через себя. По окончании борьбы победитель садится верхом на побежденного. И хотя Трипольский был выше ростом англичанина и много тяжелее его, тем не менее он несколько раз кубарем летел через худого, но жилистого командира флотилии.

— Мистер Трипольский, завтра вы имеете шансы выиграть. Будем играть в футбол...

— Это ведь английская игра, — развел руками комдив, — почему же мы имеем больше шансов?

— Наши офицеры играют плохо...

Комдив принял вызов командира флотилии, и мы начали готовиться к матчу. Самое главное было усвоить правила игры. С футболом был знаком у нас только физрук дивизиона лейтенант Падчин. Он составил чертеж с размещением игроков на футбольном поле и вручил каждому из нас написанные им правила игры. Закончив служебные дела, я закрылся у себя в каюте и начал готовиться к предстоящему матчу.

Но вскоре ко мне пришел матрос Архипов, бывший рабочий тульского оружейного завода. Он принес английские газеты и сказал, что меня хочет видеть какой-то американский офицер.

Через минуту я увидел франтоватого лейтенанта американского флота. Он был чисто выбрит и распространял вокруг пряный запах кэпстена [сорт табака].

— Лейтенант Гильтон, господин капитан третьего ранга! — отрекомендовался вошедший. Мы познакомились.

— Я имею удовольствие доложить вам, — заговорил американец, — что завтра на стадионе старший по чину на рейде, контр-адмирал американского флота Аллан Стикер назначил состязание по боксу. Победителю будет вручен приз. Боксеров выставляют корабли союзных держав, пользующиеся гостеприимством в этом порту. Как организатор, я должен знать, будет ли выставлен от русских боксер.

С боксом у нас на корабле дело, признаться, обстояло еще хуже, чем с футболом. Я мысленно перебирал имена матросов и старшин своего корабля. Хорошие, крепкие ребята, занимаются спортом, но боксеров нет. А ведь для участия в состязаниях надо знать все тонкости этого вида спорта.

Словом, пришлось сказать американцу, что как легкоатлеты, борцы, гиревики мои матросы могли бы участвовать в состязании, но по боксу специалистов нет.

— Весьма сожалею, — учтиво ответил американец и удалился.

— Жаль, что у нас нет боксеров. Опозорились в чужом порту, — сказал я Архипову, как только ушел Гильтон.

— Как же, боксеры у нас есть, да только не тренированные... нельзя без тренировки выступать.

— Кто же?

— А хотя бы Иван Откушенный. Да, наверное, и еще есть.

Иваном Откушенным на корабле прозвали торпедиста Грачева. В дни Севастопольской обороны он воевал на сухопутном фронте. В одной из рукопашных схваток фашист откусил ему пол-уха.

— Ну какой он боксер? Дал откусить свое ухо какому-то шалопаю...

— Ведь против него было восемь гитлеровцев. Он уничтожил семерых, а восьмой, когда Ваня прижал его, хвать за ухо... ну и откусил. Что с него, фашиста, спросишь?

Я приказал вызвать Грачева. Вид у него был далеко не спортивный.

— Не умею я. Так, баловался, — неуверенно сказал матрос, озорно сверкнув при этом карими глазами. — Вот Алеша немножко может...

— Архипов? — переспросил я.

— Но его тоже, по-моему, нельзя выпустить: побьют, осрамит нас, — и Грачев посмотрел на дверь, в которую только что вышел его друг.

На другой день рассыльный старшего на рейде принес несколько пригласительных билетов на состязание. Я роздал их свободным от вахты. Люди начали готовиться к увольнению с корабля — гладить брюки, фланелевки, бушлаты, чистить ботинки.

Один билет я оставил у себя и спросил Архипова, не хочет ли и он пойти посмотреть настоящий американский бокс.

— Товарищ капитан третьего ранга, — замялся матрос, — я немного занят сегодня... За мной комсомольский должок: надо написать передовую в стенгазету. Работенка часов на пять. Это ведь не узлы вязать, малость посложнее...

— Знаю, что сложнее и что легче. Мне тоже сегодня предстоит тяжелое испытание. Мы будем играть в футбол с английскими офицерами.

— Как? Кто с кем, товарищ командир?

— Наши офицеры будут играть против английских. Я участвую...

— Так... вы же не тренировались, товарищ командир, как же можно? Каким же номером вы играете, можно узнать?

— Номера не помню, а называется это хаубегом... — ответил я, предварительно заглянув в шпаргалку.

— Хаубеком, — поправил матрос и едва удержался, чтобы не рассмеяться. — А раньше вы играли в футбол?

— Нет. Пожалуй, это единственный вид спорта, которым я никогда не интересовался. По-моему, и остальные офицеры... большинство из них никогда не играло.

— Интересно, как вы будете играть... Они ведь забьют вам не меньше ста голов.

— Ну, сто, может быть, и не забьют...

— Все равно выиграют они... Товарищ командир, а мне можно прийти посмотреть, как вы будете играть?

— Вам?.. Пожалуй, нет. Вы лучше занимайтесь своим боевым листком. На стадионе и без вас будет много зрителей. А после обеда пойдем смотреть бокс. Я думаю, там будет поинтереснее...

Архипов нехотя пошел в матросский кубрик, а я направился на спортплощадку “Мейфилда”, где был назначен сбор футбольных команд офицерского состава флотилии.

Командир флотилии выступал в роли вратаря английской команды. Волей-неволей Трипольскому тоже пришлось получить такой же высокий спортивный пост.

Когда все собрались, команды направились на стадион, и игра началась. Первые же минуты игры показали, что как футболисты мы и англичане стоили друг друга, — недаром облепившие ограду стадиона мальчишки громко смеялись над нами и то и дело скандировали что-то.

Подобно своим товарищам, я носился по полю за мячом, с размаху налетая то на своего игрока, то на противника, падал, вскакивал и снова падал. Мяч ударялся о мою голову, я задевал его руками, но ногой ни разу так и не смог его ударить.

— Не бегай по всему полю! — время от времени напоминал мне Паластров, игравший центра нападения, — держись своего места!

И действительно, забыв о том, что было написано в шпаргалке Падчина, я вошел в азарт и вовсю гонялся за мячом. Один раз я даже влетел вслед за мячом в свои ворота, сбив с ног растерявшегося Трипольского.

— Спокойней! — не на шутку рассердился комдив. — Что ты носишься? Да и глаза у тебя безумные, как у Ивана Грозного, убившего своего сына!

В конце концов мне надоело получать толчки и удары, и я начал подумывать о том, как бы улизнуть с поля. Но неожиданно состязание окончилось. Оказывается, у судьи остановились часы, и мы играли лишних полчаса.

— Счет пятнадцать — семь в пользу русских! — торжественно провозгласил судивший игру англичанин.

После матча обе команды долго изучали полученные синяки и кровоподтеки.

— Поздравляю вас, коммодор Трипольский, — первым подошел к нам командир флотилии, — вы блестяще отбивали мячи!

— Это не я, — смеялся комдив, — мяч сам ударялся об меня и отскакивал. Я его ни разу так, и не смог поймать руками...

— Вот кто лучше всех играл, — нашел меня глазами командир флотилии, — это он помог вам выиграть...

— Да я же ни разу не ударил по мячу, мистер...

— Это не важно! — перебил меня англичанин. — У вас был такой страшный вид, что наши офицеры как зайцы убегали от вас...

— Он и своих пугал не меньше, — вмешался Паластров, рассматривая свою поврежденную ногу, — по-моему, меня искалечил именно он...

За воротами стадиона меня встретил матрос Архипов.

— Ну как? Проиграли? — спросил он.

— Выиграли!

— Не может быть...

— Что за неверие в силы своего начальства? — шутил я. — Вот пойду умоюсь, оденусь, приведу себя в порядок, затем пообедаем и снова пойдем на стадион, понятно?

— Так точно, товарищ командир! — И Архипов вприпрыжку помчался к своим друзьям сообщить необычайную новость: наши выиграли футбольный матч.

После обеда часть офицеров и группа матросов и старшин пошли по приглашению американцев смотреть соревнования по боксу.

У входа на стадион нас встретила группа девушек. Они собирали пожертвования в пользу жителей, пострадавших от фашистских бомбардировок. Мы вручили им небольшую сумму, прошли на свои места и увидели, что опоздали. Начался уже последний раунд. Произошла ошибка: американский лейтенант неправильно указал время начала матча.

Мы увидели последнюю встречу. Выступали американец и голландец. Прозвучал удар гонга, соперники, как полагается, пожали друг другу руки, и бой начался. Американец сравнительно быстро победил противника. Судья подошел к победителю и высоко поднял его руку. Затем на ринг взбежал лейтенант Гильтон и крикнул в микрофон:

— Победителем состязаний по боксу объявляется американский моряк! Эта победа тем знаменательнее, что здесь, как видите, нет профессионалов-боксеров...

Я переводил речь Гильтона своим матросам.

— Если Джим Оули, сегодняшний победитель, — продолжал Гильтон, — раньше дрался на спортивных встречах в Америке, то теперь он простой воин-моряк, любящий спорт, как и все американские моряки.

— А будто остальные не любят спорт, — проворчал Архипов.

— Спорт и мы любим, а все-таки с боксом у нас на корабле плоховато, — заметил я. А Гильтон между тем говорил:

— В состязаниях принимали участие моряки всех союзных кораблей, находящихся в настоящее время в порту. Только русские не выставили своих боксеров, несмотря на наше приглашение.

Американец откашлялся и продолжал:

— Прежде чем вручить победителю денежный приз, я объявляю еще раз: не желает ли кто-нибудь из публики оспаривать приз победителя? Если есть такой, то прошу на ринг!

Я перевел эти слова Архипову. Он вдруг встрепенулся и, глядя мне в глаза, умоляюще сказал:

— Товарищ капитан третьего ранга, разрешите!

— Что разрешить?

— Разрешите драться с американцем!

— Так вы же не боксер?

— Конечно, не профессиональный боксер... Но кое-что в этом деле кумекаю... У нас в Туле при заводском клубе был кружок, я занимался... Прошу разрешения, товарищ капитан третьего ранга!..

— А не подведете? — нерешительно спросил я. — Помните, здесь дело идет о чести флага.

— Знаю, товарищ капитан третьего ранга. Позволите?

— Подведет, товарищ командир, наверняка подведет, — вмешался Иван Откушенный, — нет у неге тренировки. Нельзя так идти, Алексей!

— Ты за собой смотри, — метнул в его сторону злой взгляд Архипов, — а то дал какому-то шалопаю ухо съесть...

Архипов передал мне на хранение свой комсомольский билет и побежал на ринг.

Лейтенант Гильтон объявил, что один из русских матросов изъявил желание участвовать в финальном состязании с победителем. В его голосе и в жесте, которым он указал на Архипова, сквозила ирония. По трибунам пронесся гул. Архипов рядом с рослым американцем выглядел маленьким и очень юным.

Американец начал бой в быстром темпе. Он наскакивал на своего низкорослого противника и с первых же минут стал его одолевать. Удары американца заставляли Архипова переходить к обороне. Сам он наносил редкие и слабые удары.

— Ну что он полез против профессионала? — нервничал Грачев.

— Подожди! Алешка ведь ловкий. Он еще покажет этому верзиле! — успокаивали Грачева другие матросы. Видно было, что и они переживают за Архипова.

— Спокойнее, товарищи, спокойнее! — то и дело говорил я матросам, тщетно стараясь скрыть собственное волнение. В публике все чаще раздавался смех. Смеялись над Архиповым.

Мы чувствовали себя неловко.

Но вот первый раунд закончился. Удар гонга... Наш Алеша уселся на стул. Его обмахивали полотенцем, предлагали воду. И он, как настоящий боксер-профессионал, не пил, а только полоскал рот.

Во втором раунде американец нанес Архипову удар такой силы, что матрос бессильно повис на канате.

Мы вздрогнули. Неужели конец?

— Алеша! — вскочил с места Грачев. — Товарищ командир, разрешите я пойду...

— Садись, сумасшедший! — Матросы силой усадили Грачева на место.

— Русские волнуются, — объявил между тем в микрофон лейтенант Гильтон, — у них, видимо, есть для этого основания...

Смех на стадионе усилился. Смеялись, глядя в нашу сторону, почти все присутствующие. Я раскаивался, что разрешил Архипову выйти на ринг.

Однако до поражения не дошло.

Архипов пришел в себя и устремился в атаку. Нам показалось, что с каждой минутой у него прибавляются силы. Он наносил противнику удар за ударом. Ответные удары приходились в воздух. Зрители смеялись снова, но теперь уже не над Архиповым, а над долговязым американцем. Архипов дрался все энергичнее.

И вдруг произошло невероятное: все увидели растянувшегося на ковре американца. Судья стал считать секунды. Удар пришелся точно. Нокаут! Американец не поднялся с ковра. К нему подбежал врач.

Судья-американец с деланой улыбкой поднял вверх руку победителя. Стадион зааплодировал. Победителю был вручен пакет с двадцатью фунтами английских стерлингов. Усталый, но с торжествующей улыбкой, Архипов пробирался к нам через ряды зрителей. Все смотрели на него с любопытством.

Мы поздравили товарища и пошли к выходу.

Больше всех ликовал Грачев. Он целовал своего друга и твердил, что ни минуты не сомневался в его победе.

За нами устремилась толпа. Но вот Архипов увидел девушек, собиравших деньги в пользу мирных граждан, чьи жилища были уничтожены фашистами, и остановился.

— А зачем они мне, английские фунты, товарищ командир? — вслух размышлял Архипов. — Мне они вроде бы ни к чему.

Он знаками подозвал девушек и вручил им пакет с деньгами.

Толпа проводила нас криками одобрения.

Тому, кто никогда не покидал пределов родной страны, может показаться, что пребывание на чужбине и разнообразие впечатлений и событий отвлекают от мыслей о доме. Я убедился в обратном. В матросских кубриках, в офицерских каютах и в отсеках подводной лодки только и было разговоров, что о скором возвращении на Родину. Каждый член нашего экипажа работал, учился, тренировался на своем боевом посту от утреннего подъема и до вечернего отбоя почти без передышки. В воскресные дни мы также отдыхали только после обеда.

Наконец долгожданный день настал. Личный состав советских подводных лодок, боевая техника и корабли в целом были в полной готовности к выходу в море, к отплытию на Родину. На берегу нас провожало командование флотилии.

— Молодец! — прощаясь с советскими офицерами, сказал мне Вульф. — Молодец! Желаю благополучно добраться домой и иметь боевые успехи на “Урсуле”.

— Спасибо, мистер Вульф! Мои люди и я очень благодарны вам. Вы никогда не считались с временем, помогали нам с открытой душой и охотно...

24 июля 1944 года наши подводные лодки, построившись в кильватерную колонну, начали спускаться по реке Тей к выходу в Северное море, а на следующий день с восходом солнца втягивались уже в военно-морскую базу королевского флота Лервик на Шотландских островах.

По плану перехода, из Лервика подводные лодки должны были двигаться поодиночке, следуя друг за другом с интервалом в одни сутки.

Первой ушла подводная лодка “В-1”, которой командовал Фисанович. После торжественных проводов “В-1” нас пригласил на обед командир военно-морской базы.

Обед был весьма обильный. Женщин за столом не было, и наши хозяева вели себя довольно непринужденно.

Начальник штаба базы, ирландец, быстро напился, вспомнил о старинной распре ирландцев с англичанами и совсем недвусмысленно пожалел о том, что немцы так и не оккупировали острова.

— Скажите, — неожиданно обратился он ко мне, — разве вы забудете когда-нибудь о том, что делали на вашей земле фашистские оккупанты?

И пока я собирался с мыслями, чтобы ответить на его вопрос, он продолжал:

— Никогда! Эти люди сделали с моей родиной то, что фашисты проделывали на оккупированной ими территории России, — продолжал он. — Но англичане опередили немцев, Гитлер учился у них...

Чтобы отвлечь внимание собравшихся и предупредить назревавшую ссору, я подошел к радиоприемнику и начал настраивать его.

Позывные Москвы заставили меня задержать регулятор. Было время обычной передачи “Последних известий”.

— Декрет Краевой Рады Народовой о создании Польского Комитета национального освобождения, — раздался знакомый голос московского диктора. Мы стали вслушиваться в текст постановления:

“Накануне решающих боев за изгнание из Польши немецких захватчиков Краёва Рада Народова создает Польский Комитет национального освобождения, как временную исполнительную власть для руководства освободительной борьбой народа, для обеспечения его независимости и восстановления Польского государства”. Далее следовал состав Польского Комитета. Сообщение это, как только я перевел его, произвело на англичан большое впечатление.

— Не понимаю, — развел руками командир базы, — зачем комитет, когда есть правительство? Ведь из-за Польши Великобритания вступила в войну...

— Раз польское правительство сидит в Лондоне, — ехидно вставил присмиревший было ирландец, — а Польшей надо управлять из Варшавы, то, очевидно, явилась надобность и в таком комитете.

Командир базы яростно уставился на своего непокладистого начальника штаба, и мы, предвидя, что сейчас скандала не избежать, поспешили откланяться.

На следующий день вышла в море подводная лодка, на которой уходил Трипольский. Еще через день покинула Лервик и наша “В-4”.

— Товарищ командир, получено разрешение на выход в море! — доложил вахтенный офицер.

На пирс проводить нас пришла большая группа английских офицеров во главе с командиром военно-морской базы.

И словно для того, чтобы мы навсегда запомнили Шотландию, густой туман спустился на море, и лишь только наша подводная лодка отошла от пирса, берег потонул во мгле.

Подводная лодка обогнула южный мыс острова Брессей, и сигнальщик, который давно ничего не видел в густом, как молоко, тумане, все же доложил мне, с явным удовольствием соблюдая установленную форму рапорта:

— Товарищ командир, берега Шотландии скрылись.

При этом голос сигнальщика дрогнул.