На Балтийском море

28 февраля 1917 г. в Таврическом дворце в Петрограде „самотеком" образовался орган неофициальной, но сильной власти - „Совета рабочих и солдатских депутатов", а 4-го марта Временный Комитет членов Государственной Думы объявил о создании „Временного Правительства". Результаты этого недопустимого двоевластия не замедлили тотчас же сказаться не только в столице встревоженной страны, но и в близких и далеких провинциях.

Кровавые бунты в Гельсингфорсе, Кронштадте, Ревеле, предательское убийство Командующего Балтийским Флотом адмирала Непенина и гибель многих морских офицеров служили грозным предостережением надвигающихся на нашу великую страну трагических событий и неслыханных испытаний.

Около 12 ч. ночи на 3 марта 1917 г. в Пскове Государь Император Всероссийский Николай II Александрович вручил делегатам Государственной Думы Гучкову и Шульгину и Командующему Северным Фронтом ген. Рузскому два экземпляра манифеста об отречении от Престола за Себя и Сына и передаче наследия великому князю Михаилу Александровичу.

Зная настроение, царящее в Совете рабочих и солдатских депутатов и непримиримую позицию министра Юстиции Временного Правительства А. Керенского, великий князь Михаил Александрович, переговорив с Председателем Государственной Думы - М. Родзянко, заявил о своем решении отречься, что и было обнародовано в тот же день.

7-го марта Временное Правительство постановило „Признать отрекшегося Императора Николая II и его супругу лишенными свободы и доставить их как узников в Царское Село".

(1-го августа Царская Семья была отправлена в Тобольск, а после учреждения в Сибири Советской власти Император с Семьей был переведен в Екатеринбург, где они и приняли в ночь 17/18 июля мученическую смерть).

25-го октября (7-го ноября) 1917 г. в Петрограде состоялся последний большевисткий переворот, после которого власть окончательно перешла в руки Ленина и Троцкого.

Гнилая, мотающаяся во все стороны „Керенщина" - как отметил адмирал Тимирев - почти без борьбы уступила место царству наглых и безжалостных авантюристов, ради личных, узких целей решивших проделать свой чудовищный эксперимент над живым организмом, обессиленным войной и, в особенности революцией, России. В полном соответствии с законами исторической последовательности, наступил последний финальный акт революционного углубления, ввергнувший Россию на самое дно и вычеркнувший ее на много лет из числа культурных стран.

Полагаем, не будет ошибкой считать, что именно с этих дней началась борьба подлинных русских патриотов - моряков с преступной большевистской властью.

Да и могло ли быть иначе, когда во главе Морского Ведомства фактически оказался баталерский юнга с „Гангута", судимый за кражу бушлата, некий Дыбенко, руководителем же „мозга флота" - Генерального Штаба явился самозванный мичман-недоучка Раскольников (Ильин).

Все сидевшие еще на ответственных местах деловые, разумные и опытные офицеры, не утратившие понятия о чести и служебной порядочности, почувствовали, что при создавшихся невыносимых условиях дальнейшее пребывание у власти есть преступление перед Родиной и своей совестью. Из состава высшей административной власти Морского Ведомства ушли: адм. Вердеревский - министр, который, сказавшись больным, случайно избег ареста; кап. 1 р. гр. Капнист - Начальник Морского Ген. Штаба и кап. 2 р. Кукель - Помощник Морского Министра, которые открыто заявили о своем нежелании подчиняться новой власти, за что и были арестованы... Адмирал Дудоров, другой Помощник Министра, уже назначенный на должность Морского Агента в Японии, пробрался через Сибирь к месту своего назначения.

В средних числах ноября того же 1917 г., в день ухода популярного адмирала Развозова с должности Командующего Балтийским Флотом, у Начальника обороны Моонзунда и старшего в районе военных действий адмирала Бахирева на „Чайке" состоялось собрание флагманов.

Адм. М. К. Вяхирев напомнил об общем решении, состоявшемся еще месяц назад, в случае ухода адм. Развозова и введения большевистского „ положения", оставить службу.

При обмене мнений произошел раскол, который разделил, адмиралов на два противных лагеря.

К лагерю убежденных и твёрдых противников большевизма, не идущих ни на какие компромиссы и считающих несовместимым со своей совестью, честью, понятием о служебном долге и пользой для Родины оставаться добровольно на службе у большевиков, принадлежали адмиралы: Развоэов, Бахирев, кн. Черкасский, Паттон, Старк, Мих. Беренс и Тимирев.

Рапорты об отчислении от должности кроме названных адмиралов подали Пилкин, Шевелев и др., с коими мы позже встретимся на фронтах открытой борьбы.

По инициативе нескольких энергичных молодых офицеров в Морском Собрании было организовано общее собрание всех морских офицеров, находившихся в Гельсингфорсе. На этом собрании присутствовало около 200 офицеров. Обсуждался приблизительно тот же вопрос, который был поднят на заседании у адм. Бахирева.

Тогда же, после нескольких горячих и искренних речей, сказанных без цензуры и наэлектризовавших аудиторию, на словах была вынесена единогласная резолюция по всем присутствующим отказаться от службы с большевиками.

К сожалению, эта резолюция не была немедленно зафиксирована подписями и под давлением разных обстоятельств с течением времени многие отказались от своего первого решения, оправдываясь тем, что они большую пользу принесут родине, оставаясь на службе и участвуя в подпольной работе для сокрушения советского режима.

Так или иначе, но убежденно непримирившиеся с советским режимом офицеры пользовались всяким случаем и в разное время группами и в одиночку, часто с подложными документами и под гримом, разными путями, но всегда рискуя жизнью, просачивались через большевистские кордоны к окраинам Империи, где организовались открытые вооруженные фронты борьбы за „нашу" Россию.

В подтверждение только что изложенного не лишне сказать, что лишь с одного „Гангута" и только на южный фронт Белой Борьбы в ту пору, но в разные моменты и при различных обстоятельствах перебежали: мичманы Никифораки и Тарковский, инж.-мех. мичман Кадесников, лейтенанты Христофоров и ф. Раабен, ст. лейт. Комаров и кап. 2 р. Дон. В Финляндию, в оставленный большевиками Гельсингфорс, перебрался инж.-мех. лейтенант Бернацкий.

Между тем, как у здравомыслящих и честных офицеров, так и у гардемаринов и морских кадет, находившихся в Петрограде, укрепилось уже мнение, что Временное Правительство не способно остановить разложение вооруженных сил и восстановить нарушенный порядок, а потому и Октябрьский переворот был встречен ими с безразличием. В глазах многих из них большевистское правительство было столь же невозможно, как и Временное, показавшее свое полное неумение и бессилие управлять страной.

Но происходившие в Петрограде события не могли не оказать влияния на внутреннюю жизнь наших морских училищ и вызывали новые и смелые решения.

Еще летом того же 1917 года среди молодых офицеров Армии и Флота и учащейся военной молодежи возникла мысль о необходимости организоваться для защиты Родины и вооруженных сил страны от ведущихся посягательств внутренних и внешних врагов.

Воспользовавшись именем Совета Союза Казачьих войск, находившихся в Петрограде на Знаменской улице, была создана патриотическая организация во главе которой стоял командир лейб-гвардии Измайловского полка полковник Веденяпин. Эта организация состояла из офицеров полка, офицеров кавалерии, Дикой дивизии и моторизованных войск. Один из наиболее деятельных лиц этой организации капитан

Измайловского полка В. Парфенов, через своего брата старшего кадета Морского Училища и при посредстве некоторых гардемаринов, распространил влияние своей организации и на воспитанников Морского Училища.

Во время большевистского переворота несколько воспитанников были тайно посланы для связи с другими военными училищами.

Вскоре вступившие в организацию Союза Казачьих войск получили приказание пробиваться на юг России и организованными пятерками покидали Училище. Однако после отъезда первых пятерок за оставшимися началась слежка и дальнейший отъезд был затруднен.

Наряду с развалом Армии, развал Балтийского флота быстрыми шагами приближался к естественному концу. Это особенно чувствовалось после зверского убийства Командующего Флотом адмирала Непенина и еще больше после вынужденного создавшимися обстоятельствами ухода со своего поста адмирала Развозова.

Многие офицеры, потеряв веру в идею службы, стали открыто манкировать своими обязанностями, некоторые же, более крепкие духом, искали достойного выхода из гнетущего тупика.

Как один из примеров такого рода опишем здесь, что сообщил нам кап. 2 р. А. П. Ваксмут:

- Я, будучи почти не у дел в Гельсингфорсе, решил обратиться за советом к контр-адмиралу М. А. Беренсу. Он мне ответил: „Подождите, я еду в Москву, а когда вернусь, то скажу, что вам делать".

В начале декабря 1917 года адмирал вернулся и я, явившись ему, получил указание ехать в Новочеркасск, где должен был пойти на Барочную улицу №2 и передать пакет генералу Алексееву. "Там, - добавил адмирал Беренс, - организуются силы для борьбы с большевиками".

Тогда же М. А. рекомендовал мне, не теряя времени, и с соблюдением крайней осторожности, ехать в Петербург, найти названное кафе на Морской, где встречу кап. 1 р. П. М. Плен (бывш. командира "Славы"), и он расскажет, как надежнее доехать до Новочеркасска.

И действительно, придя в кафе, я сразу увидел П. М., сидящего за столиком в штатском платье. Для тех же, кто лично не знал его, был дан условный знак. П. М. Плен дал мне свой адрес и просил зайти на следующий день за документами и пропуском. Придя к нему в условленное время, я застал там двух молодых офицеров: лейтенанта С. и мичмана И. с миноносца "Изяслав".

П. М. выдал нам троим удостоверение, что мы рабочие и едем на Кавказ строить какую-то дорогу. Документы были со всеми нужными печатями Советов. Где на площадках поезда, где на лошадях, а нередко и пешком по шпалам, беглецы добрались до Новочеркасска и вечером 1 января 1918 года явились на Барочную №2, где были устроены общежития, в которых, к общей радости, встретились с ранее прибывшими моряками.

После передачи пакета генералу Алексееву (через находившегося при Штабе лейтенанта Поздеева), все были отправлены в Ростов, где на яхте „Колхида" кап. 2 р. Потемкин формировал Морскую роту. Эта рота главным образом состояла из учеников местного Морского Училища, гимназистов, кадетов, гардемаринов и прибывших разными путями преимущественно молодых морских офицеров. За неимением сестер милосердия их тяжелую роль взяли на себя ростовские гимназистки.

В первые месяцы того же 1918 г., после "Ледового Похода" балтийских кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт, под флагом кап. 1 р. А. Н. Щастного, более смелые и пылкие головы (и преимущественно не семейные) мичманы, лейтенанты и гардемарины разогнанных уже приказом тогдашнего Военно-Морского комиссара Льва Троцкого-Бронштейна - Морского Училища, Морского Инженерного Училища и Отд. Гардемаринских Классов - с подложными документами и разными нелегальными путями, ежечасно смотря в глаза подстерегающей их смерти, стремились к Черному и Каспийскому морям, в Архангельск и Мурманск, к Онежскому озеру, на Волгу и даже на далекие Сибирские реки, где уже из ничего создавались противобольшевистские флотилии. В те дни и пишущему эти строки посчастливилось с подложными документами перебраться из Кронштадта через Оршу - Шктов „звериными тропами" и под покровом ночи контрабандой через Днепр, в Киев гетмана Скоропадского.

От "Сичевих Стрильцив" под зашитой нового фальшивого паспорта, но уже финского гражданина, удалось добраться до Одессы. А там Севастополь, Новороссийск, льды Азовского моря.