Печенга наша

Лечу на Север. Прежде всего в Архангельск. Хочу посмотреть, как справляется на новом месте Юрий Александрович Пантелеев. После Волги его назначили сюда командующим Беломорской военной флотилией. Должность беспокойная. Операционная зона флотилии растянулась на тысячи километров, и все это на Крайнем Севере с его морозами, льдами, бесконечными капризами погоды.

Вся служба Пантелеева, можно сказать, проходила у меня на глазах. Познакомились мы с ним еще в двадцатых годах, когда после училища я попал на крейсер "Червона Украина", где Юрий Александрович был штурманом. Приветливый, отзывчивый, он сразу же мне понравился. Пантелеев к тому времени был уже опытным моряком, и мы, новички, прислушивались к каждому его слову.

Как сейчас вижу Пантелеева на мостике крейсера. Быстро шагает от компаса к компасу, затем исчезает в штурманской рубке, чтобы колдовать над картой. Всегда озабоченный и всегда веселый, неунывающий. По вечерам он был душой кают-компании. Прекрасный рассказчик, Пантелеев неистощим на разные морские истории.

Его часто можно было увидеть на корабельной шестерке под парусами. Парусный спорт остался его увлечением на всю жизнь.

Расставшись с ним на Черном море, я встретил его снова в 1939 году в Кронштадте. Он был уже начальником штаба флота. Командующего не было, и мне как наркому докладывал Пантелеев. По старой привычке докладывал многословно и кое-что явно приукрашивая. Я тронул его за рукав.

— Знаете, Юрий Александрович, если я еще раз услышу такой доклад, то дам телеграмму по флотам, чтобы ни единому вашему слову не верили.

Пантелеев смутился. Впредь он свою речь старался строить строже.

В годы войны Пантелееву довелось быть на трудных участках — на Балтике, на Волге, на Севере, в центральном аппарате. Всюду он отлично справлялся с делом. 

Я видел Юрия Александровича штурманом на крейсере, командиром подводной лодки, командиром соединения кораблей, начальником штаба флота, командующим флотилией, на руководящих должностях, в Главном морском штабе, командующим флотом, начальником Военно-морской академии. И всегда ярче всего сказывалось его главное качество — любовь к морю. В разные времена оно проявлялось по-разному, в зависимости от должности и положения, но где бы он ни служил, его влекло море. Не случайно он еще в юности совершил кругосветное плавание на "Воровском", а позднее много плавал на кораблях всех классов. Ему одинаково знакомы надводные и подводные корабли, а также и все наши морские театры. И он одинаково хорошо знает и строевую и штабную службу, безупречно справляется и с той и с другой, потому что знает и любит море.

...Юрий Александрович встретил меня радушно, сразу же повез к себе в штаб и начал докладывать о делах флотилии. Чувствуется, что он уже вжился в работу, она ему нравится, несмотря на все трудности, он откровенно гордится своей флотилией и ее людьми. Что ж, это хорошее качество любого командира — гордиться своим делом и своими помощниками.

Флотилия к тому времени выросла и количественно и качественно. Она получила много кораблей и судов, и люди здесь были на подбор. За время войны на Севере появились новые базы, что значительно облегчило и обезопасило плавание в Арктике и укрепило оборону побережья.

В 1944 году Беломорская флотилия, организационно входившая в Северный флот, продолжала обеспечивать безопасность морских коммуникаций в Белом море, восточной части Баренцева моря и особенно в Арктике. Только с задачей конвоирования транспортов боевые корабли флотилии сделали за навигацию около 1800 выходов в море.

С целью нарушения наших коммуникаций гитлеровцы сосредоточивали временами в Северной Норвегии до 40 подводных лодок, из которых 8 действовали на подходах к Белому морю и на наших внутренних арктических коммуникациях. Они ставили мины, атаковали конвои новыми гидроакустическими торпедами, нападали на малые корабли. В частности, 26 августа 1944 года вражеская лодка потопила небольшое гидрографическое судно "Норд", но и сама отправилась на дно после того, как ее атаковал тральщик "Т-11 б" под командованием капитан-лейтенанта Б. А. Бабанова.

Немецкие лодки к тому времени были уже оснащены шноркелем — устройством из выдвигающихся на поверхность труб, по которым поступал к дизелям воздух и отводились отработанные газы. Шноркель давал лодкам возможность не всплывать для подзарядки аккумуляторных батарей. Обнаружить такую лодку в море очень трудно. Немало забот приносили нам и гидроакустические и электрические бесследные торпеды, от которых нелегко было отклониться. Выручали, как всегда, героизм и изобретательность наших моряков. Иногда под тусклым полярным небом разыгрывались полные драматизма события. Вспоминается эпизод с тральщиком "Т-120" под командованием капитан-лейтенанта Д. А. Лысова. Тральщик шел в составе охранения четырех транспортов с очень ценным грузом из моря Лаптевых на остров Диксон. В течение трех дней — 22, 23 и 24 сентября — на конвой беспрерывно нападали немецкие лодки. Корабли охранения едва успевали отразить одну атаку, как другая лодка скрытно подбиралась к транспортам. Но все же транспорты благополучно добрались до Диксона. В один сторожевик из охранения все же попала торпеда. Команда была спасена, но корабль погиб. Задача обнаружить лодку и потопить ее была поставлена перед экипажем тральщика "Т-120". По правде сказать, у старого тихоходного тральщика было мало шансов на победу в бою с современной подводной лодкой. И все-таки советские моряки вступили в схватку. Вскоре над морем прогремел взрыв — вражеская торпеда попала в тральщик. На корабле находились раненые и команда погибшего сторожевика. Капитан-лейтенант Лысов, пересадив большую часть людей на шлюпку и понтон, с оставшимися продолжал неравный бой, который длился несколько часов. Тральщик погиб. Погибли и люди, которые оставались на нем. Но своим огнем тральщик отвлек на себя внимание противника, чем спас людей на шлюпке и понтоне. Им тоже выпали немалые испытания. На веслах и под парусом, связанным из шинелей, они проплыли сотни миль, пока не высадились на остров, где их подобрали рыбаки.

— За этот тральщик мы расплатились сполна,— рассказывал Ю. А. Пантелеев.— В течение двух недель потопили две немецкие лодки. Но доказать командованию этот успех было не легче, чем потопить субмарины.

Да, я помню этот случай. Головко потребовал убедительных доказательств. Масляное пятно давно перестало служить свидетельством гибели лодок — немцы были мастера на имитацию. Только когда на поверхность моря всплыли обломки нактоуза — деревянного шкафчика, в котором устанавливается компас — и два трупа немецких моряков, Головко сказал: "Теперь верю. Шлите наградные листы на героев". Спустя неделю беломорцы потопили еще одну лодку. Снова потребовались подтверждения. На этот раз они оказались неопровержимыми: корпус потопленной лодки был обнаружен на дне, между прочим, совсем недалеко от первой лодки.

Пантелеев, человек энергичный и подлинный моряк, и здесь, на Севере, часто выходил в море. Так, он лично возглавил очень важную конвойную операцию. Два крупных ледокола — "Сталин" и "Северный ветер" — закончили работу в восточной части Арктики, и их следовало привести в Архангельск, где они были крайне необходимы в связи с приближающимся ледоставом. Белое море замерзает, и зимой без ледоколов здесь не обойтись. 8 эсминцев, 5 больших охотников, 5 тральщиков должны были нести охрану ледоколов. Командующий флотилией поднял свой флаг на лидере "Баку", и отряд вышел в море. Несмотря на жестокий шторм, доходивший до 10 баллов, соединение боевых кораблей, встретив ледоколы у Карских ворот, взяло их под охрану. Было это глубокой осенью. Напомню, что в Карском море в это время года почти круглые сутки темно. Акустики то и дело докладывали о шумах вражеских лодок. Боевым кораблям приходилось менять курс, бомбить места предполагаемого нахождения лодок. Как известно, лодки подстерегают свою жертву обычно в узкостях и около мысов. Поэтому Ю. А. Пантелеев решил следовать не обычными курсами, а обойти наиболее опасные районы. Лодки стали появляться все реже, а затем и совсем отстали. Операция закончилась успешно. Моряки потом долго вспоминали, как тяжело плавать в полярную ночь, в сильный шторм, да еще в окружении вражеских подводных лодок.

Не обошлось и без курьеза. Чтобы сохранить секретность операции, Пантелеев договорился со мной, что  до возвращения кораблей в базу они будут соблюдать радиомолчанис. Я дал "добро", предупредил об этом Головко. Но когда сроки истекли, а конвоя все не было, Головко не выдержал и по радио запросил у Пантелеева, где он находится. Юрий Александрович упорно молчал. Миновали еще двое суток. Начал беспокоиться и Главный морской штаб. Командующий флотилией не отвечал и на его запросы. Когда наконец конвой прибыл в Архангельск целый, но со значительным опозданием, Пантелееву крепко досталось от флотского начальства. Пообещали ему, что нарком еще добавит. Поэтому, едва сойдя на берег, командующий флотилией позвонил мне по ВЧ, доложил о выполнении задачи. А я тоже за эти дни понервничал достаточно. Строго спрашиваю:

— Почему вы не отвечали на запросы?

— Но ведь вы сами запретили радиопереговоры,— ответил Юрий Александрович.— Может, благодаря этому мы и дошли без потерь.

Вот ведь как бывает: в волнении за исход операции я и позабыл о нашем разговоре...

После недолгой паузы отвечаю:

— Правильно сделали.

"Ваш ответ для меня был самой большой наградой за все переживания",— писал мне потом Ю. А. Пантелеев.

Беломорской флотилии в 1944 году довелось выполнять несколько необычное для нее дело. Оно было связано с действиями английской авиации. В районе Альтен-фьорда среди скал укрывался самый крупный немецкий линейный корабль "Тирпиц". Английским бомбардировщикам никак не удавалось добраться до него — не хватало радиуса действия. Поэтому военно-морской представитель Англии в Москве вице-адмирал Дж. Майлс обратился ко мне с просьбой, нельзя ли использовать наши аэродромы для организации "челночных операций", чтобы самолеты вылетали из Англии, бомбили линкор, а посадку делали в районе Архангельска, затем вылетали из Архангельска, снова бомбили и садились уже на своих аэродромах. Решение этого вопроса выходило за рамки моей компетенции, я запросил правительство. Оно ответило согласием. За обеспечение этой операции стали отвечать командующий Беломорской флотилией Ю. А. Пантелеев и командующий ВВС Северного флота. "Тирпиц" давно уже не давал покоя англичанам. Британские адмиралы боялись его как огня. Помните, они бросили на произвол судьбы злополучный конвой "PQ-17", стоило лишь им услышать, что "Тирпиц" вышел из базы? Поэтому они не жалели сил, чтобы уничтожить его.

Но потопить это бронированное чудовище было не просто. Первые бомбежки не дали результатов. Использовали сверхмалые подводные лодки. Две из них смогли подойти к линкору, укрепив на его днище взрывчатку, но и эти взрывы мало что дали. Линкор остался на плаву. Снова бомбежки. Трудно попасть бомбой в корабль, но и попавшие бомбы не могли пробить стальную броню палубы. Тогда и решили использовать тяжелые бомбардировщики "ланкастер" и самые крупные шеститонныс бомбы, которые они могли поднять. 40 "ланкастеров" перелетели на наши аэродромы. На цель их водили наши штурманы. Совершили много полетов. Несли потери. Но в конце концов все же потопили "Тирпиц". Ликованию англичан не было границ. Король Великобритании наградил английскими орденами многих участников этого подвига, в том числе и советских летчиков. Среди награжденных был и командующий Беломорской флотилией Ю.А. Пантелеев, ответственный за "челночную" операцию.

Несколько дней я пробыл в Ваенге. С Головко поработали в его штабе. Встретились с летчиками, моряками надводных кораблей, подводниками, катерниками, морскими пехотинцами. Североморцы пока не знали, что скоро им предстоит участвовать в большой стратегической операции.

После того как наши войска, освободив Карелию, вышли к государственной границе, создались благоприятные условия для разгрома противника на мурманском направлении. Ставка уже разработала Петсамо-Киркенесскую операцию. В ней предстояло участвовать войскам Карельского фронта и морякам Северного флота.

В кабинете Головко мы знакомились с обстановкой и заслушивали доклады некоторых командиров соединений.

Доклады радовали. Да, это совсем не тот флот, который начинал войну в июне 1941 года. Тогда здесь было всего лишь несколько эсминцев, а теперь целая эскадра. Была дюжина катеров, теперь их более сотни.

Эскадрой командовал контр-адмирал В. А. Фокин, отдавший всю свою жизнь флоту. Я его знал много лет.

Работал он не щадя себя и заслужил добрую память среди моряков всех флотов.

Пополнился и подводный флот. Появилась Краснознаменная, ордена Ушакова бригада подводных лодок. Командовал ею прославленный подводник Герой Советского Союза контр-адмирал И. А. Колышкин.

Помню, сколько жаловался когда-то Головко на слабость своей авиации, на отсутствие аэродромов. А теперь было несколько дивизий и других крупных авиасоединений. Командовали ими геройские летчики, выросшие до генералов,— А. В. Жатьков, С. М. Шевченко, Н. К. Логинов, М. В. Семенихин и другие. Воздушные силы флота возглавлял с начала 1943 года генерал-лейтенант А. X. Андреев.

А какой могучей стала береговая артиллерия, которой командовал здесь генерал-майор И. А. Кустов!

Вот так. Силы гитлеровцев таяли с каждым часом. А наши росли и росли. Поистине богатырь наш советский народ!

Командующий Карельским фронтом генерал армии К. А. Мерецков и командующий Северным флотом адмирал А. Г. Головко вместе обсудили приказ Ставки. Кое-какие указания адмирал Головко получил от меня. С флотскими специалистами поработали офицеры Главного морского штаба и управлений Наркомата. Работники тыла принимали меры по материально-техническому обеспечению действий флота.

Первоначально командующий фронтом предложил одновременно с началом наступления на суше высадить на южное побережье губы Малая Волоковая десант в составе двух бригад морской пехоты с задачей выйти на дорогу Печенга — река Титовка и отрезать отход войскам противника. Однако Генеральный штаб и мы не согласились с этим вариантом. Рано еще было обе бригады морской пехоты снимать с оборонительных позиций.

Мерецков и Головко разработали другой вариант. По нему морские бригады при содействии авиации и кораблей флота должны были прорвать оборону противника перед фронтом Северного оборонительного района, отбросить отсюда вражеские войска и только после этого высадить десанты на побережье, овладеть дорогой Титовка — Пророваара,. отрезать отход немцам с рубежа реки Западная Лица и, соединившись с частями 14-й армии, совместно развивать наступление на Петсамо.

Флоту предписывалось обеспечить перевозку войск 14-й армии из Мурманска на западный берег Кольского залива и ее снабжение.

Общее руководство действиями флота на морском и приморском направлениях осуществлял адмирал А. Г. Головко. Свой пункт управления он развернул на полуострове Рыбачий.

Официально считается, что наступление войск Карельского фронта началось 7 октября. Но еще за два дня до этого на главном направлении была прорвана оборона противника, форсирована река Титовка, и наши части значительно продвинулись на запад. А тут подоспел десант, высадившийся на берегу губы Малая Волоковая и устремившийся в южном направлении. Только после этого развернулось наступление главных сил. Когда была прорвана вражеская оборона на перешейке полуострова Средний, противник, опасаясь окружения, стал спешно отводить свои войска.

В тот же день командующему флотом была послана депеша: "Нарком считает весьма желательным участие флота в занятии нашей будущей ВМБ и крупнейшего населенного пункта на Севере".

Начальник Главного морского штаба не случайно употребил не совсем приказное выражение: "нарком считает желательным", ибо Северный флот взаимодействовал с Карельским фронтом, и в таких случаях я считал, что лучше советовать, чем категорически приказывать.

Этой телеграммой перед североморцами была поставлена, собственно, новая задача. Раньше речь об освобождении порта Линахамари, расположенного на западном берегу Печенгской губы, не заходила. Теперь флоту предписывалось высадить здесь десант, чтобы содействовать нашим войскам в быстрейшем освобождении Петсамо и закрыть дорогу для отступления в Норвегию остаткам разгромленных частей противника.

На долю североморцев выпала честь самостоятельно занять порт Линахамари. Они предложили смелый план. Было известно, что длинный и узкий фьорд, ведущий в порт, противник прикрывает огнем многих орудий разных калибров. Все эти огневые точки хорошо укрыты, их не подавить ни авиацией, ни артиллерией. Решили прорываться на самых быстроходных и маневренных кораблях — торпедных катерах и малых охотниках. Именно на них пойдет десант, причем высаживаться будет непосредственно на причалы порта.

В этой десантной операции был использован опыт многих десантов, которые за время войны осуществили наши моряки и на Балтике, и на Черном море, и здесь,, на Северном флоте. Смелость, решительность, точный расчет сквозили в действиях и экипажей катеров и морских пехотинцев.

Морская пехота! Ее слава началась давно. В блестящую победу над шведами в знаменитом Гангутском сражении 27 июля 1714 года весомый вклад внесла русская морская пехота. Русская морская пехота прославилась при взятии крепости Корфу в 1799 году, когда эскадра Ф. Ф. Ушакова изгоняла захватчиков с греческих островов, возвращая свободу местному населению.

Участвовала морская пехота и в Бородинском сражении, совершив затем вместе с армией путь от Москвы до Парижа.

Моряки сражались в Севастополе во время Крымской войны в прошлом столетии. Тогда, как известно, обстановка вынудила русских моряков затопить свои корабли, только что одержавшие победу у Синопа. Другого выхода не было: следовало закрыть вход в Северную бухту и тем самым спасти Севастополь. К тому же русские старые парусные корабли не могли сражаться с паровыми кораблями противников — англичан и французов.

В годы гражданской войны моряки тоже сходили с кораблей и сражались под Петроградом, на Волге и Каме, на Онежском озере, берегах Каспийского моря. Командовали ими Дыбенко, Кожанов, Железняков и другие командиры, выдвинутые из самой гущи матросской массы.

Перед Великой Отечественной войной у нас морской пехоты было мало. Ряды ее стали множиться с первых же дней боев. Уже при обороне Либавы сотни моряков покинули корабли, чтобы вместе со стрелковыми частями сражаться на суше.

В июле — августе 1941 года нависла угроза над Таллинном. Ставка приказала командованию Балтийского флота взять на себя ответственность за оборону главной военно-морской базы на Балтике. Для усиления сухопутного гарнизона были сформированы отряды и батальоны моряков.

Нелегко было морякам сражаться на суше: они почти не знали тактики сухопутного боя. Приходилось  учиться под огнем. А такая учеба никогда не обходится без крови. Моряки несли потери. Но их порыв был так неудержим, а отвага такой безграничной, что они и в этих условиях побеждали. "Черной смертью" прозвали их фашисты еще в Либаве, вид моряков наводил страх на врага.

Морские бригады, полки и батальоны вместе с сухопутными частями обороняли на Черном море Одессу, Очаков, Николаев, Севастополь, на Балтике — Ленинград, на Севере — Мурманск.

В самый тяжелый первый период борьбы Верховное Главнокомандование сосредоточивало усилия всех видов Вооруженных Сил на отражение вражеского натиска. Ставка обратилась за помощью к морякам. Повсюду на флотах стали создаваться бригады морской пехоты (они большей частью состояли из личного состава флота) и морские стрелковые бригады, где моряки являлись лишь костяком, а остальной личный состав — из разных родов войск.

Пожалуй, не было ни одного фронта, где бы не воевали эти бригады.

О морских пехотинцах с похвалой отзываются маршал Г. К. Жуков, наблюдавший за их действиями в битве под Москвой, маршал В. И. Чуйков, которому довелось иметь дело с ними под Сталинградом, маршал К. А. Мерецков, которому вместе с ними пришлось воевать на Карельском фронте. Исключительно высоко оценивал героизм морских пехотинцев маршал Л. А. Говоров.

Посреди села Белый Раст, недалеко от Москвы, где сражалась 64-я морская бригада, высится памятник. Золотом сияет надпись: "Героическим морякам, павшим смертью храбрых в боях с немецкими захватчиками при защите родной Москвы. Декабрь 1941 г." Памятник воздвигнут в селе Языкове, где сражался со своей 71-й морской бригадой, сформированной из тихоокеанцев, полковник Я. П. Безверхов. Если вы поездите по Подмосковью, насчитаете более десятка таких памятников, установленных там, где беззаветно сражались моряки, сошедшие на сушу по специальному решению Государственного Комитета Обороны. Мне хорошо запомнились в те трудные дни слова Верховного Главнокомандующего, адресованные мне: "Проследить за формированием морских бригад". Помнится отправка на фронт отряда моряков, сформированного из личного состава центральных управлений ВМФ. Перед тем как уйти в бой, моряки дали клятву умереть, но отстоять Москву. Странно было видеть, как над заснеженным полем бьется на ветру бело-голубой морской флаг, который мы привыкли видеть на корабельных мачтах.

Правильно ли, что моряки использовались на берегу? Да, это целиком соответствовало нашей военной доктрине, которая требует направлять все усилия для достижения единой цели.

Полмиллиона моряков сражались на берегу. Вдумайтесь в эту цифру. Ведь флот по сравнению с другими видами Вооруженных Сил имеет относительно мало личного состава. И конечно, мы такое количество не набрали бы на кораблях. Встали под ружье все поколения советских моряков — от подростков-юнг до людей пожилого возраста.

Когда бои шли в прибрежных районах, мы морскую пехоту использовали прежде всего в первых бросках десантов, которые должны были зацепиться за кромку берега и удержать ее до подхода главных сил. Нередко такие десанты комплектовались полностью из моряков. Потому что все знали: они легче перенесут путь по морю, какой бы ни бушевал шторм, их не устрашит ни ледяная вода, ни грохот прибоя.

И вот при прорыве в порт Линахамари вновь во всем блеске проявились лучшие качества нашей морской пехоты. Стремительные катера мчались сквозь стену огня. На их палубах, сжимая в руках оружие, находились морские пехотинцы, те самые, что три года дрались в насквозь промерзших скалах хребта Муста-Тунтури, высаживались на берегу Западной Лицы, участвовали и в других десантах, так что за плечами каждого теперь был опыт многих боев. Возглавлял десант командир 63-й бригады морской пехоты полковник А. М. Крылов. Вместе с ним находился начальник политотдела полковник Г. М. Фомин.

На всем протяжении фьорда вражеский огонь был убийственный. Но не зря говорят, что смелого пуля боится. Потерь оказалось совсем мало.

Катера вели испытанные командиры А. О. Шабалин, Е. А. Успенский, С. Г. Коршунович, С. Д. Зюзин. В первом броске десанта шли 660 морских пехотинцев под командованием майора И. А. Тимофеева. Вот и причалы. Первым высадился со своими подчиненными старший сержант И. П. Каторжный. Вскоре он вместе с рядовым И. В. Королевым водрузил красный флаг над портовым зданием.

Все решили внезапность, быстрота, дерзость. Они ошеломили врага. Немецкий командир базы Линахамари только и успел передать в Киркенес: "Большевистские катера прорвались в базу. Срочно эвакуируюсь!"

Противник ожесточенно сопротивлялся. Бои продолжались несколько дней. Но гитлеровцы уже ничего не смогли изменить. 15 октября войска Карельского фронта и части флота заняли Петсамо и продолжили наступление вдоль побережья. В ходе этого наступления моряки высадили еще три тактических десанта.

После освобождения Линахамари Северный флот получил удобную базу в Варангер-фьорде.

25 октября 1944 года в Москве загремел салют по случаю освобождения нашими войсками города Киркенеса. Этот салют означал, что освобождены от фашистских захватчиков первые километры территории Норвегии. Советская Армия, выполняя свою великую освободительную миссию, вступила на землю этой скандинавской страны.

Мы в Москве любовались разноцветным огненным дождем, когда мне позвонил А. Г. Головко, доложил об успехах.

— Поздравляю,— сказал я.— Как раз по этому случаю Родина салютует вам, северянам.

Я связался с К. А. Мерецковым, поздравил его.

— Салуд, камарадо! — отозвался Кирилл Афанасьевич.— Тебе большое спасибо за моряков. Молодцы! Действовали выше всяких похвал.

На следующий день мы с начальником Главного морского штаба подробно проанализировали обстановку на Севере. Было ясно, что она здесь значительно улучшилась. Все побережье от губы Печенга до Бьекфьорда было очищено от врага. Противник лишился баз и аэродромов в районе Варангер-фьорда. Угроза союзным конвоям значительно убавлялась. Английское адмиралтейство вновь стало формировать крупные конвои, состоявшие из 30—50 транспортов, и выпускать их сразу, а не делить на две части, как раньше.

Правда, с потерей своих баз во Франции и Бельгии немцы перебазировали на Север много своих подводных лодок, которые чаще стали появляться в южной части Баренцева моря. Но большого ущерба они нанести не смогли. На пути следования конвоев стали активнее действовать поисковые ударные группы, состоявшие из надводных кораблей и подводных лодок. Они успешно справлялись со своей задачей — поиском и уничтожением вражеских лодок. В результате, например, конвой "QW-58" прибыл в наши порты без единой потери, хотя на пути его следования действовали 15 вражеских лодок и десятки самолетов.

К концу 1944 года мы вместе с союзниками полностью господствовали на Северном морском театре. Только наши подводные лодки потопили 20 вражеских транспортов и более 10 боевых кораблей противника.

Флотская авиация стала все чаще практиковать массированные налеты на немецкие конвои. Были случаи, когда в последовательных ударах по вражеским судам участвовало до 800 самолетов. Концентрированным ударом был полностью уничтожен, например, вражеский конвой у мыса Кибергнес. В течение 14 минут над ним прошло свыше 120 самолетов. За год морские летчики потопили и повредили более 90 фашистских судов.

Активность всех сил Северного флота на вражеских коммуникациях заставила немцев еще более усилить охранение конвоев. Нередко всего лишь один транспорт теперь сопровождали до 10 и более боевых кораблей. А на побережье немцы установили много артиллерийских батарей. Только таким образом конвои смогли достигать пунктов назначения. Чтобы разбить кольцо охранения, нашим торпедным катерам приходилось вести атаки несколькими группами, нанося последовательные удары по транспортам. Как и авиация, катера тоже перешли к массированным нападениям. Все чаще командование флота наносило удары по вражеским конвоям одновременно различными родами морских сил: авиацией, подводными лодками и торпедными катерами. Руководить такими операциями стал лично командующий флотом. Все силы обычно сосредоточивались на полуостровах Рыбачий и Средний. Когда в море появлялся вражеский конвой, его атаковали одновременно и подводники, и летчики, и экипажи торпедных катеров. Этот тактический прием был достаточно эффективным.

Северный морской театр в годы войны, как я уже говорил, был одним из основных путей общения с нашими союзниками. Чтобы читатель яснее представил себе размеры и масштабы перевозок военных грузов, приведу несколько цифр. Если в 1941 году по северным морским путям проследовало 45 транспортов, то в 1944 году это число достигло 248. А всего за войну к нам пришло 42 конвоя с общим числом транспортов 813. Потери составили 58 единиц — не так много, если учесть ожесточенность борьбы на морских коммуникациях.