Глава ХVI. Цусимская операция.

Поход 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток.

Как было сказано, Россия обладала значительными подкреплениями, ибо не все ее морские силы к январю 1904 г. были сосредоточены на Дальнем Востоке (см. стр. 168). Казалось бы первой заботою главного командования, как только война началась, должно было быть ускорение готовности строящихся и резервных судов и организация новой эскадры, тем более, что Порт-Артурская - была сразу значительно ослаблена.

Но русское правительство и главное командование не допускали мысли, что последняя может быть разбита. Недооценка врага, отсутствие ясного представления о той действительной опасности, которой подвергался наш дальневосточный флот, будучи слабее японского, находящийся при том в невыгодном стратегическом положении, и расчет на скорый конец войны - создали атмосферу роковых заблуждений. Ни главнокомандующий адмирал Алексеев, ни командующий армией ген. Куропаткин, ни, даже, адмирал Макаров не возбуждали об этом вопроса в первые месяцы войны.

Лишь во второй половине марта 1904-го года начались разговоры об усилении наших морских сил; обсуждение же реальных мер было поставлено на очередь только после гибели адмирала Макарова. Катастрофа с "Петропавловском" заставила встрепенуться. Было решено из оставшихся в Балтике и недостроенных боевых судов создать 2-ю Тихоокеанскую эскадру, формирование которой было поручено вице-адмиралу Рожественскому.

Однако, приготовление эскадры шло медленно. Существовала надежда, что Порт-Артурская эскадра по исправлении «Цесаревича» и «Ретвизана» сумеет прорваться во Владивосток. Требовались жестокие удары, чтобы выбить необоснованный оптимизм и заставить видеть вещи в их действительном освещении.

Таким ударом был неудачный бой 28-го июля в Желтом море. Теперь стало ясно, что возможность повернуть события на морском театре войны всецело зависела от того, удастся ли успеть подать помощь артурской эскадре ранее, нежели она вместе с крепостью, будет взята противником или уничтожена, Надо было торопиться со 2-й эскадрой.

10-го августа 1904 г. под председательством царя в Дарском Селе собралось совещание, в котором было обсуждено создавшееся положение Некоторые министры находили, что нельзя торопить посылку эскадры, пока полностью не будет закончено оборудование и испытание новых судов; надо дать время для практики и обучения, оставив эскадру до весны в Балтике; кроме того, не рассчитывая на Порт-Артурскую эскадру, усилить ее состав 7-ю крейсерами, которые предположено было купить у Чили и Аргентины. Против этого протестовал один Рожественский, настаивая, что в противном случае придется распустить с большими трудностями организованный аппарат для снабжения эскадры в пути, для чего были привлечены иностранные (главным образом германские) пароходные кампании. По мнению Рожественского лучше было выйти немедленно, и ожидать подкреплений на Мадагаскаре, Настояния Рождественского оказали решающее влияние на совещание и было постановлено осенью 1904-го года послать эскадру в том составе, каковой можно успеть собрать к этому времени, присоединив к ней на Мадагаскаре чилийские н аргентинские крейсеры.

Примечание. Вопрое о покупке чилийских и аргентинских крейсеров имел, как видно, большое влияние на решение послать эскадру. Действительно, если бы эта покупка состоялась, была бы возможность хорошо укомплектовать и подготовить их, они значительно усилили бы 2-ю эскадру. Но покупка не удалась. Этому воспрепятствовала Англия, не в интересах которой было содействовать русским. Такой исход можно было предвидеть и раньше. Характерное явление для легковесной стратегии России при старом режиме.

Через несколько дней необходимость ускорения выхода эскадры была подтверждена главнокомандующий на Дальнем Востоке.

Плавание эскадры (см. сх, № 39)

2-го октября 1905 года 2-я Тихоокеанская эскадра вышла из Либавы в следующем составе:

1-й отряд броненосцев. лин, кор. «Князь Суворов» (флаг ад. Рожественского). «Бородино», "Александр III", "Орел".

2-й отряд броненосцев. лин. кор. «Ослябя» (флаг адм. Фелькерзама), «Сисой Великий», "Наварин" и крейсер «Адмирал Нахимов»,

Отряд крейсеров. крейсеры «Алмаз» (флаг адм. Энквиста), «Аврора», «Светлана», «Жемчуг», «Дмитрий Донской».

При эскадре было 8 миноносцев и отряд транспортов. Несколько позже должен был выйти и присоединиться к ней отряд под командой кап. 1-го ранга Добротворского в составе крейсеров "Олег", «Изумруд» и вспомогательных крейсеров «Днепр» и «Рион» (б. пароходы Добровольного Флота).

Эскадре предстоял громадный переход в условиях исключительной трудности, так как на всем протяжении пути от Либавы до Тихого океана она не имела ни одной базы. Ей предоставлялось пользоваться якорными стоянками постольку, поскольку тому не будут препятствовать нейтральные страны. Снабжение эскадры углем находилось в полной зависимости от добросовестности поставщиков иностранцев. Ни дока, ни серьезного ремонта в случае аварий, - эскадра получить не могла.

Личный состав эскадры был набран наскоро, боевой подготовки почти не имел.

В общем, боевая готовность 2-й эскадры оставляла желать очень многого. Это не было вполне подготовленное и организованное соединение, которое могло противостоять японскому флоту, прошедшему большую боевую школу, имевшему образцовую организацию, практику и боевой опыт. Сравнительно большое количество судов, собранных вместе, удовлетворяло лишь внешнему впечатлению людей, поверхностно смотрящих на боевую силу, неспособных или не желающих видеть недостатков, которыми была так богата эскадра; но эти недостатки неизбежно должны будут сказаться в бою.

По приходе к Танжеру, эскадра разделилась. Часть судов, осадка которых позволяла пройти через Суэцкий канал, пошла под командой адмирала Фелькерзама этим путем. Рожественский с главными силами пошел кругом Африки. Оба отряда соединились на Мадагаскаре 25-го декабря 1904 года.

Плавание, как следовало ожидать, было чрезвычайно тяжелым. Торопливость при снабжении эскадры дала себя знать большим количеством мелких аварий. Вопрос с углем был в равной мере труден: нейтральные государства ставили всевозможные препятствия (в особенности Англия), не давая, сплошь и рядом, грузиться на рейде, и эскадре обычно приходилось эту операцию проделывать в море.

Вскоре после прихода на Мадагаскар Рожественский получил сведения о падении Порт Артура; выяснилось, что покупка аргентинских и чилийских крейсеров, поддержкой которых был обусловлен самый план посылки 2-й эскадры - не состоялась; наконец - германские угольщики, питавшие до сих пор эскадру, отказались поставлять уголь далее Мадагаскара... Целесообразность посылки эскадры столь слабого состава, уже не имеющей никаких надежд на соединение с Порт-Артурским флотом, возбуждала большое сомнение как у самого Рожественского, так и у многих командиров кораблей.

Адмирал Рожественский донес в Петербург, что он считает невозможным задерживаться на Мадагаскаре, что надо, урегулировав вопрос с угольщиками, спешить теперь же идти, чтобы прибыть раньше, нежели японцы успеют привести в порядок свои силы, не давая им времени на оборудование и подготовку сопротивления и препятствий на пути. Он указывал, что теперь его намерение -прорваться в Владивосток, хотя бы с потерями и оттуда действовать на путях сообщений японцев.

В ответ Рожественский получил директиву во что бы то ни стало дождаться присоединения к нему отряда Добротворского, который вышел с значительным опозданием. Кроме того ему было сообщено, что в России спешно готовится новый отряд для усиления эскадры под командой адмирала Небогатова, который должен выйти в начале февраля (в его состав вошли: устарелый линейный корабль "Николай I" броненосцы береговой обороны «Ушаков», «Сенявин», «Апраксин» и старый крейсер «Владимир Мономах»).

Однако, считая, что присылаемые подкрепления не прибавят ему сил на много, а задержат - очень, Рожественский требовал права выйти. На это последовало приказание непременно сдать Добротворского; что касается Небогатова, то его можно не дожидаться.

Петербург иначе, нежели Рождественский, смотрел на назначение 2-й эскадры. На нее теперь возлагалась задача, много превышавшая ту скромную помощь, которую она могла рассчитывать оказать. Двукратно в телеграмме царя на имя Рожественского указывается, что не прорыв во Владивосток ставится целью эскадре, а завладение Японским морем, т. е. бой с главными силами японского флота и поражение их.

Рожественский ясно понимал, что ему ставится невозможная задача. Но он не находил в себе решимости заявить об этом открыто – и категорически. Он нервничал, досадовал в частных письмах на безнадежность дальнейшего похода эскадры, но официально молчал.

Стоянка на Мадагаскаре - затягивалась. Недоразумения с угольщиками, ожидание Добротворского и переписка с Петербургом задерживали эскадру. Несмотря на то, что она имела здесь возможность выполнить некоторые упражнения, благодаря общему падению духа и настроения личного состава и трудным условиям стоянки, боевая готовность эскадры улучшалась весьма немного. Надежды, которые возлагались на возможность подготовки в пути - не оправдались.

Положение осложнялось тем, что сам Рожественский, на воле и нервах которого разряжались все тяготы переживаний начал заметно сдавать. Его здоровье пошатнулось. В частном письме он писал, что не чувствует за собой давних, необходимых для того, чтобы справиться со своей задачей, и просит заблаговременно назначить другого адмирала, «чтобы не оставить. эскадру в безначалии...».

1-го февраля присоединился отряд Добротворского 3-го марта эскадра вышла в море, проложив курс к Малакскому проливу.

После очень трудного перехода, сопряженного с несколькими: погрузками угля в океане, эскадра, пересекши Индийский океан 1-го апреля прибыла в бухту Карман (на Индо - Китайском п-ве, вблизи Сайгона). Там она задержалась в ожидании отряда, Небогатова, который прибыл 24-го апреля. Встреча произошла в б. Ван-Фонг, куда эскадра была принуждена перейти из Камрана по требованию французских властей. Таким образом, соединились все силы. Им предстояло сделать последний переход. до театра военных действий.

Теперь Рожественскому предстояло решить: продолжать ли движение эскадры во Владивосток или же отказаться от него, ограничиться демонстративными действиями к югу от Японии, или, наконец вернуться обратно. Если идти во Владивосток, то каким путем? Решение этих вопросов направило дальнейший ход событий.

Эскадра, изнуренная походом, проходившем в невероятно трудных условиях, подавленная морально и физически, дурно снабженная и мало подготовленная, уступавшая в силах противнику не могла рассчитывать на победу. Это сознавали почти все, но более других в том отдавал себе отчет сам Рожественский. Он был целиком подавлен этими недостатками эскадры и совершенно не верил в благоприятный исход неизбежного боя.

Есть косвенные указания, что адмирал Рожественский все еще надеялся, что благоразумие возьмет вверх у главного командования, что поход эскадры отменят. Он и его ближайшие подчиненные по-видимому рассчитывали, что Петербург будет удовлетворен фактом прихода эскадры на Восток, дающим. выгодное исходное положение для заключения мира с Японией.

Примечание. В своей книге «Расплата» кап. 2-го ранга Семенов, состоявший в штабе адмирала Рожественского, рассказывает о совещании, имевшем место при пере– ходе в Камран на «Суворове». По его словам, на этом совещании флаг-офицер Рожественского высказал. «Что же делать? Отвечу резко - воспользоваться эффектом, который несомненно вызван нашим появлением в Южно-Китайском море в полном составе без потерь, и поспешить с заключением почетного мира. Надеяться на успех дальнейших морских операций - мечтать о чуде .. К сожалению, принять такое решение не от нас зависит... Жалъ.,.». Далее Семенов говорит. «адмирал не только не высказал своею личного мнения, но даже не подал никаких реплик. Мне показалось, однако (может быть я ошибаюсь), что он сочувственно отнесся к этому предложению».

Сам адмирал Рожественский не находил в себе моральной силы, чтобы категорически поставить перед правительством вопрос об отказе от наступления, будучи связан обязательствами, данными им ранее (никто другой, как именно он настаивал на немедленной отправке эскадры из России, торопил ее в пути; наконец лозунг, брошенный Рожественским «смыть горький стыд родины», дать реванш японцам за предыдущие неудачи флота, обязывали к молчанию). Что касается правительства, то оно смотрело на события под гипнозом надежды на случай, на чудо, рассчитывая, что «может быть» Рожественскому удастся разбить японцев, совершенно неправильно оценивая ту действительно тяжелую, не дающую никаких шансов на победу, обстановку, какая складывалась кругом 2-й эскадры. Ряд заверений, данных общественному мнению, павший после первых неудач войны престиж власти, побуждали последнего бросаться на авантюры.

Таким образом сложилось положение, что отступать было невозможно для тех лиц, в руках которых находилась судьба эскадры.

Проекты, не входя в Японское море, базироваться на островах океана и отсюда угрожать сообщениям, о котором говорили после Цусимы - все это теории, практически неприложимые в силу более глубоких причин, упомянутых нами выше. Эскадра должна была итти. Тем самым отпадал один из возможных вариантов решения.

Но как идти? Перед Рожественским открывались три дороги во Владивосток, и все три - были сопряжены с трудностями, риском н опасностью: Корейский, или Сангарский, или Лаперузов проливы?

В показании на следственной комиссии Рожественский так объясняет свое решение: «... Прорыв во Владивосток был необходим и неотложен. Я ожидал, что эскадра встретит в Корейском проливе, или близ него, сосредоточенные силы японского броненосного флота, значительную долю бронепалубных и легких крейсеров и весь минный флот. Я был уверен, что днем произойдет генеральное сражение, а по ночам суда эскадры будут атаковываемы всем наличием японского минного флота. Тем не менее, я не мог допустить мысли о полном истреблении эскадры, а, по аналогии с боем 28-го июля 1904 года, имел основание считать возможным дойти до Владивостока с потерей нескольких судов. Я решил прорываться Корейским проливом, а не Сангарским, потому что прорыв последним представлял бы в навигационном отношении более трудностей, был бы сопряжен с большими опасностями, ввиду того, что японцы публикациями обеспечат себе право прибегать в этом проливе к пользованию плавучими минами и заграждениями в подходящих местах, и потому, что сравнительно медленное движение эскадры к Сангарскому проливу было бы непременно с точностью выслежено японцами и их союзниками, и прорыв был бы прегражден теми же сосредоточенными силами японского флота, какие были противопоставлены нашей эскадре в Корейском проливе. Что же касается перехода в мае месяце от Аннама до Владивостока через Лаперузов пролив, то таковой представлялся мне совершенно невозможным. растеряв в туманах часть судов и потерпев от аварий и крушений, эскадра могла быть парализована недостатком угля и стать легкой добычей японского флота».

Примечание. Однако, контр - адмирал Небогатов, держался по этому вопросу другого мнения: «На тот случай, если бы мне по каким-нибудь обстоятельствам, не удалось соединиться с адмиралом Рожественским, я таким образом, пришлось бы самостоятельно идти во Владивосток, мною... был выработан план следования во Владивосток, выйдя в Тихий океан, южнее Формозы, в обход по восточной стороне Японии, держась от нее в расстоянии не менее 200 миль, войти в Охотское море одним из проливов между Курилъскими о-вами, и далее под покровом господствующих в это время года весьма густых туманов, через Лаперузов пролив, достигнуть Владивостока. Имевшиеся при отряде весьма большие запасы угля на транспортах, благоприятная погода в это время в Тихом океане, установившийся уже опыт погрузки угля с транспортов в океане, возможность буксирования малых броненосцев транспортами - все эти обстоятельства позволяли мне считать этот план достижения Владивостока - весьма вероятным в исполнении».

Таким образом, Рожественский пошел в самое опасное направление, решив «рубить узел» здесь. Японский флот был сосредоточен в Корейском проливе в полном составе. 2-я эскадра шла прямо на него.

Для обеспечения прорыва н отвлечения сил японцев Рожественский прибегнул к демонстрации, приказав стоявшим при эскадре вспомогательным крейсерам (бывшим пароходам Добровольного флота) "Днепру" и "Риону" крейсеровать в Желтом море, а «Кубани» и "Тереку" - в океане по южную сторону Японии. Но эта демонстрация была слишком слаба, чтобы побудить японцев разделить свои силы и ввести в заблуждение относительно намерений русского флота.

Общего плана для боя Рожественским но было составлено. В основе его предположений - лежала надежда распорядиться сигналами на месте, после того как выяснится обстановка, расположение и движение противника. Мало того: он ни разу не собирал командиров и флагманов для обсуждения этого вопроса.

Примечание: Вот что показывает на следственной комиссии адмирал Небогатов: «Ни о каком плане, ни о каком деле мы с ним никогда не говорили. Никаких инструкций или наставлений он мне не давал... 30 апреля, за три дня до нашего ухода, я получил от адмирала Рожественского предписание следующего содержания: бой предполагается вести в строе одной кильватерной колонны, при чем концевым отрядом был назначен мой 3-й броненосный отряд, хотя, смотря по обстоятельствам, он мог бы быть назначен в середину строя в общей кильватерной колонне. Никакого плана боя или указаний относительно ведения его - не было.

По объяснению Рожественского, данного им уже после Цусимы, его план заключался в том, что эскадра должна была маневрировать, чтобы действуя на неприятеля, по мере возможности продвигаться на север. Броненосцы всех трех отрядов должны были действовать соединенно против неприятельских броненосцев. Крейсеры «Жемчуг» и «Изумруд» с 4 миноносцами должны были отражать попытки минных атак на линию броненосцев со стороны, противоположной расположению главных сил неприятеля, а остальные крейсера и 5 миноносцев, должны были быть использованы распоряжениями командующего крейсерами - для защиты транспортов и в помощь потерпевшим и выпавшим из строя броненосцам, а также против крейсеров и миноносцев неприятеля...»

Учитывая, что инициатива нападения будет принадлежать японцам, Рожественский воздержался от дальнейшей разработки этого плана.

В результате - ни у него самого, ни тем менее у флагманов и командиров не существовало определенного представления, как же вести бой? Русская эскадра имела лишь общее указание о прорыве во Владивосток: «Каждый командующий отрядом, имея ввиду, что ближайшая цель эскадры есть достижение Владивостока, должен помнить, что достижение возможно только для соединенных сил эскадры». Не бой с противником, а достижение Владивостока ставилось целью. А между тем, сознательное отношение к опыту Артурской эскадры в бою 28-го июля должно было подсказать, что эта цель трудно достижима, коль скоро противник будет стремиться к решительному бою.

Не было общего плана, все управление эскадрой висело на ниточке: такой ниточкой служили сигнальные фалы «Князя Суворова». Одним из первых снарядов эта ниточка была перебита и эскадра в бою лишилась руководства. Объединяющей же идеи, кроме общего указания о прорыве во Владивосток - она не имела.

2-я эскадра представляла собой, как мы уже имели случай указать, соединение судов, собранных наспех, из числа новых, закончившихся постройкой, и тех резервных, которые оставались к тому времени в Балтийском море. Это был «музей образцов», трудно организуемый уже потому, что большинство судов принадлежало к разным типам и обладали различными качествами. Лишь 4 корабля типа «Суворов», составлявшие I боевой отряд, и 3 броненосца береговой обороны типа «Ушаков» представляли однотипные соединения. Но и то последнее (3 бр. отряд) было смешано введением туда «Николая 1», старого, совсем другого типа и вооружения, корабля. Прочие отряды - не имели (кроме крейсеров "Жемчуг" и "Изумруд", одного и того же типа) двух кораблей одинаковых свойств. Подобная разнородность судов в составе тех же отрядов низводила боевые свойства лучших до степени худших носителей тех же качеств, по которым им приходилось равняться, которые связывали их.

Это, в целом, являлось существенным недостатком флота, дискредитирующим, как сказано, лучшие суда (эскадра шла 10 узл. ходом, тогда как новые линейные корабли могли дать 17 и 18 узлов).

Единственный отряд, представлявший собой серьезную силу, 1-й броненосный, обладал существенными недостатками - малой боевой остойчивостью кораблей (типа "Бородино") и был, как большинство других судов эскадры, слабо бронирован. Еще один новый лин. корабль «Ослябя», 4 новых крейсера («Олег»), «Аврора», "Жемчуг", и «Изумруд») и 8 миноносцев - вот собственно весь "современный" состав эскадры. Устарелые, но с современной артиллерией, о броненосца береговой обороны и "Сысой Великий" - могли также учитываться как реальная сила. Все же прочие суда боевого значения почти не имели.

Ряд мелких аварий и повреждений, накапливавшихся за время похода при отсутствии ремонта, затруднения со снабжением эскадры, обусловливали необходимость держания на судах многих лишних грузов, что значительно сказывалось на боевой готовности их. Что касается оборудования судов, то самым важным недостатком было отсталое состояние артиллерии, не располагавшей новыми устройствами, уже введенными, на основании опыта войны, японским флотом (оптические прицелы, улучшение приборов управления огнем). Снаряды, которыми была снабжена русская эскадра, сильно уступали по своему разрушительному действию таковым противника (см. таб. на стр. 140).

Дурная подготовка и упавший дух личного состава не соответствовали той задаче, которую он должен был выполнить. Отсутствие военных знаний сулило ему большие неожиданности в бою, предопределяя ряд крупных ошибок, имевших роковые последствия.

Центральное место втечение всей операции занимает сам Рожественский, воплотивший в себе с одной стороны громадную энергию и несомненные способности, а с другой - отсутствие воли и гражданского мужества. Недоверчивый, властный, он все взял в свои руки. Каждое мелочное распоряжение по эскадре исходного от него: он - за всех думал, все решал, не признавал авторитета своих помощников, которых только понукал, распоряжаясь ими, как пешками. Пренебрегая их мнениями изолировавшись от них в своем уединении, Рожественский не мог, конечно, подготовить начальников способных к самостоятельным действиям в бою. Ни он их не понимал, ни они его не понимали.

В конце концов - Рожественский не выдержал и сдал. Его здоровье окончательно расшаталось. 2-го мая, перед уходом на север, Рожественский телеграфирует в Петербург: «Небогатов присоединился. Фелькерзам пятую неделю не встает с постели.

Едва ли встанет, состояние быстро ухудшается. Прошу прислать поспешно во Владивосток здоровою и способного командующего флотом. Я с трудом хожу. не могу обойти палубы своего корабля. Поэтому состояние эскадры - весьма плохое. Если останусь жив, то под начальством командующего флотом могу продолжать командование эскадрой, пока двигаюсь.,.»

Есть в истории глубоко драматические фигуры. К их числу принадлежит и адмирал Рожественский. Как человек со здравым смыслом, он вполне отчетливо понимал заблуждение главной квартиры, посылавшей 2-ю эскадру на неравный бой, он сознавал, что не способен привести ее к успеху. Но сознание собственной неспособности явилось у него не тогда, "когда он настаивал на посылке эскадры, а тогда он приближался к месту встречи с японцами. Теперь было поздно. Это признание, несомненно тяжелое для самолюбивого человека, ни в какой мере, однако, не могло снять с него бремени ответственности за исход операции.