1.

...У этого корабля была удивительная судьба.
Запланированная программой развития военного флота от 1881 года серия из трех эскадренных броненосцев – "Петропавловск", "Полтава" и "Севастополь" – должна была воплотить в себе концепцию русского строевого броненосного корабля в максимально приближенном к совершенству виде. Но, как известно, совершенства не существует ни в природе, ни в технике...

Проектное водоизмещение "Севастополя" составляло 10960 тонн, длина в корпусе по ватерлинии – 115 метров. Довольно большая для таких размеров осадка – около 8 метров – обеспечивала кораблю хорошие мореходные данные и завидную для его класса маневренность. Броненосец вставал из крена на резком повороте легче и плавнее своих ровесников-иностранцев. Дополнительную устойчивость корпусу как артиллерийской платформе обеспечивали развитые скуловые кили.

Такие характеристики почти неизбежно должны были обеспечить "Севастополю" на третьем-четвертом году службы статус снайпера – при соответствующей подготовке артрасчетов, разумеется...

Вооружили броненосец традиционными для русского флота калибрами. Четыре двенадцатидюймовых орудия в двухпушечных броневых башнях на полубаке и на юте, а также по шесть шестидймовых стволов с каждого борта, установленных попарно в легких башенках или защищенных классическими бортовыми казематами.

Защиту корабля обеспечивал броневой пояс по ватерлинии, достигавший над жизненно важными частями до 368 миллиметров толщины. Правда, броня эта была сталежелезной – выполненной по технологии, которая как раз к моменту спуска "Севастополя" стала считаться несколько устаревшей.
Не удалось "Севастополю" избежать и бича всех перспективных проектов конца прошлого века – со стапеля корабль сошел со строительной перегрузкой почти в 900 тонн.

Спущенный на воду в 1895 году с деревянного эллинга Галерного острова в Санкт-Петербурге, "Севастополь" стал первым кораблем "капитального" класса, имевшим все ходовые механизмы только отечественной сборки. Машины для других представителей этой серии заказывались на английских заводах.
Энергетику броненосца обеспечивали 16 цилиндрических огнетрубных котлов мощностью около 10000 лошадиных сил – котлов инертных, но нетребовательных к качеству топлива. Весьма ценное свойство, если учесть, что служить кораблю предстояло в весьма нелегких условиях Дальнего Востока.

На испытаниях корабль не показал требуемой проектом скорости 16 узлов, да и в дальнейшем, когда механизмы уже приработались, более чем 14 узлов не делал. Адмирал П.П. Тыртов из Морского Технического Комитета Адмиралтейства долго спорил с начальником Кронштадтского порта С.О. Макаровым – стоит ли отправлять в дальнее плавание броненосец с недостаточно точно выверенным парораспределением в машинах, неповоротливый и чересчур медлительный...
Спор двух флотоводцев разрешил сам государь Император. Видимо, памятуя о том, что броненосцы этого типа были предназначены для службы в составе тихоокеанского флота, Его Величество подписал 15 мая 1900 года Высочайший приказ: по окончании летнего сезона учений "Севастополю" следовать в Нагасаки – с военно-дипломатической миссией. А в дальнейшем – поступить в распоряжение начальника русской Тихоокеанской эскадры, базировавшейся в то время на Владивосток и Порт-Артур.

Долог путь через три океана. Тем более, что "Севастополь", кажется, не слишком спешил, посетив по дороге с представительскими визитами порты Великобритании и Испании, Гибралтар, воды французского Алжира, Пирей... Через Суэцкий канал выбрался в Индийский океан, зашел в Аннам, и почти полгода спустя после выхода из Кронштадта бросил якорь на внешнем рейде Нагасаки.

Дипломатический визит продлился неделю, и "Севастополь" воспользовался этой стоянкой для перереборки и мелкого ремонта механизмов. Ремонт производился силами собственного экипажа, хотя японские портовые власти и предлагали помощь.

За три года до начала войны еще ничто не предвещало будущих гроз, и отношения между двумя державами были вполне дружественными. Живописная бухта Нагасаки, окаймленная зелеными сопками, считалась последним стояночным пунктом по пути с Балтики в Порт-Артур, и ее не миновал ни один русский корабль, идущий на Дальний Восток. Был однажды памятный случай, когда в 1899 году японцы перенесли на несколько дней вперед свой национальный праздник – День Цветения Вишен – исключительно для того, чтобы в посвященном торжеству параде смог участвовать русский крейсер "Рюрик".

"Севастополь" прибыл в Порт-Артур 31 марта 1901 года. И его судьба оказалась связанной с этим городом – отныне и навсегда...
1902 год в Порт-Артуре прошел в учениях и маневрах, войдя в историю годом "больших Скрыдловских испытаний". Вице-адмирал Н.Скрыдлов разработал маршрут своеобразной регаты: все корабли первого ранга, состоящие в его подчинении, должны были пройти на время 600 миль от Нагасаки до Порт-Артура – с целью проверки ходовых систем кораблей на выносливость.

Первое место среди броненосцев занял "Пересвет", чего и следовало ожидать: броненосцем его, все-таки, можно было считать весьма условно, скорее, это был слишком крупный и тяжеловооруженный океанский крейсер, способный более 8 часов без перерыва поддерживать 18-узловой ход.
А "Севастополь" пришел последним. И адмирал, честно говоря, был этому даже рад, поскольку предполагал, что дефекты парораспределения заставят корабль поздно или рано сойти с дистанции.

Неожиданным триумфом для "Севастополя" стали торпедные стрельбы. Удивительно, но факт: медлительный тяжелый броненосец занял в этом нормативе первое место по результативности. И это при том, что наводить торпедный аппарат на цель таким кораблям приходится движениями всего корпуса, что требует незаурядной выдержки от командира и вахтенного штурмана, великолепной выучки рулевых и, кроме того, хорошей настройки всех ходовых и рулевых механизмов. Последнее было для "Севастополя" наиболее трудновыполнимым.

Возможно, именно та спокойная, сильная уверенность и тщательность, с которой "Севастополь" исполнял сложную учебную программу, заставила Скрыдлова рекомендовать "Севастополя" штабу эскадры в качестве флагмана. Впрочем, штаб предпочел однотипного "Петропавловска" – аналогичного по защите и вооружению, но не имеющего дефектов ходовых систем.

23 января 1904 года, закончив плановый ремонт, "Севастополь" вышел из тесной Порт-Артурской гавани на внешний рейд, и занял свое место во второй линии эскадренного строя. В Этот день начальник эскадры вице-адмирал О.В. Старк, державший флаг на "Петропавловске", объявил о начале новых учений. Объявил, еще не зная, что в этот день японский Император – "божественный Тэнно" подписал своему флоту приказ в ближайшее время начать военные действия против России...

2.

...Наверное, нет ничего хуже для военного моряка, нежели остаться в боевой ситуации вне своего корабля, оторванным от своей команды... В декабре 1903 года 55 матросов из десантной роты эскадренного броненосца "Севастополь" были под командованием лейтенанта Климова направлены в корейский порт Чемульпо – на охрану миссии русского посланника в Корее графа А. Павлова. Безопасность российских дипломатов на переговорах в Чемульпо обеспечивали крейсер "Варяг" и канонерская лодка "Кореец", а в обязанности моряков "Севастополя" входили дежурства непосредственно у консульского особняка.

Когда 27 января 1904 года эскадра японского адмирала С. Уриу бросила "Варягу" и "Корейцу" вызов на неравный бой, командовавший русским отрядом капитан первого ранга В.Ф. Руднев сделал все, чтобы сохранить "севастопольцам" жизнь. Он не принял добровольцев от Климова и приказал десанту в течение боя оставаться в консульстве, "по прежнему исполняя свой долг вооруженной охраны"... Быть свидетелем геройского боя и не иметь возможности ничем помочь сотоварищам – есть ли для военного человека испытание тяжелее?..

Попытка прорыва в Порт-Артур не удалась, и тяжело поврежденный "Варяг" вместе с "Корейцем" возвратились на рейд Чемульпо, чтобы через несколько часов погибнуть, но не сдаться врагу. Уцелевших в бою моряков, в том числе – и раненых, приняли под свою защиту восхищенные русским мужеством иностраные стационеры – французский крейсер "Паскаль", англичанин "Тэлбот", итальянка "Эльба". По приказу графа Павлова миссия была свернута, и под охраной десантников "Севастополя" дипломаты с семьями также перешли на борт "Паскаля". Главная задача "севастопольского" десанта – не допустить жертв среди русского мирного населения – была выполнена до конца.

А к вечеру в город вошли японские десантные транспорты, которые, нимало не стесняясь присутствием многочисленных нейтралов, высадили на берег войска. Адмирал Уриу потребовал выдачи всех русских моряков и охраны миссии как военнопленных. Трое суток шли переговоры, и только 30 января оккупационные власти разрешили вывоз российских подданных в нейтральные порты. Последним покинул Чемульпо "Паскаль"...

Сойдя на берег в нейтральном Шанхае, лейтенант Климов пытался организовать отправку своего подразделения в Порт-Артур. Но местные транспорты, работающие, в основном, под британским флагом, отказывались рисковать, а английский консул, обладавший в европейском сеттльменте полуколониального города почти неограниченным влиянием, чинил "севастопольцам" всяческие препятствия. В частности, он напомнил Климову, что, дескать, морякам дали возможность свободно выехать с оккупированной корейской территории под честное слово не участвовать в дальнейшем в боевых действиях.

Такого "честного слова" честный офицер лейтенант Климов за собой не помнил, но консул угрожал, что если русские не сложат оружие и не интернируются, он, представитель одной из самых сильных держав мира "не сможет обезопасить их от японского плена". фактически, это был намек на вероятную выдачу всего отряда японцам. Сдаваться без боя?.. Скрепя сердце, "севастопольцы" вынуждены были согласиться на интернирование до конца боевых действий.
Так остававшийся в Порт-Артуре броненосец еще до своего первого крупного сражения лишился части действующего экипажа.

3.

В биграфии "Севастополя" историками незаслуженно обойден немаловажный факт: когда в ночь на 27 января 1904 года эскадра стояла под стенами Порт-Артура, броненосец самовольно развернул противоторпедную сеть. Неужто экипаж предвидел вероятность внезапного ночного нападения?..
Впрочем, адмирал О.В. Старк вскоре заметил заграждение и приказал свернуть – под предлогом того, что не стоит создавать преждевременной "минной паники". Мол, программа ночных учений не предусматривает отражения торпедных атак.

А спустя буквально несколько часов явились японские миноносцы... Темной ночью, без огней, по-воровски проникли на рейд и без официального объявления войны напали на эскадру.

"Севастополю" повезло. Он находился во второй линии русского строя, и к нему неприятель не прорвался, остановленный плотным заградительным огнем. Зато броненосцу пришлось посылать паровые катера и баркасы со спасательной партией к получившим торпедные попадания "Ретвизану" и "Цесаревичу".

А когда эскадра после ночного боя входила на внутренний рейд, медлительный "Севастополь" едва сам не наделал беды, зацепив тяжелым тупым рогом подводного тарана борт своего "систершипа" – "Полтавы". К счастью, из-за небольших скоростей столкновение получилось довольно мягким и оба броненосца отделались незначительными вмятинами и легкими разрывами обшивки.

13 марта 1904 года стало для "Севастополя" воистину несчастливым днем. С утренним приливом, под флагом самого адмирала С.О. Макарова эскадра покинула крепость и вытянулась за пределы внешнего рейда. Крейсера во главе с "Аскольдом" начали досматривать мимохожие транспорты, а броненосная колонна занялась... строевыми учениями. Степан Осипович, видимо, желал попрактиковать команды своих кораблей в совместных эволюциях, а также бросить вызов японцам, уже успевшим после первых русских неудач почувствовать себя победителями.

Однако, как выяснилось, строевая выучка разнотипных броненосцев оставляла желать много лучшего. При выполнении довольно простого маневра – последовательного поворота – "Пересвет", младший флагман эскадры, слишком оттянулся. И начал чересчур резво набирать обороты, сремясь выровнять строй по дистанции. А впереди него двигался медлительный и инертный "Севастополь", который, как и следовало ожидать, не успел отреагировать на опасное приближение своего более шустрого мателота.

Изящный, слегка изогнутый форштевень "Пересвета", специально приспособленный для нанесения таранных ударов, с огромной силой впечатался "Севастополю" слева под корму. Левый гребной винт пострадавшего броненосца оказался сплющен и вдавлен в борт, вал деформировался, и через разрывы в обшивке несколько мелких кормовых отсеков заполнились водой.

Казалось бы, почти пустяковое повреждение, за месяц-другой устранимое без последствий в условиях хорошей ремонтной базы... Но в том-то и дело, что Порт-Артур не успел до войны стать полноценной ремонтной базой. В единственном сухом доке крепости из-за неудачной конструкции шлюза могли чиниться только узкие в корпусе крейсера, а "толстяку"-броненосцу предстояло менять винт при помощи кесонов и водолазных колоколов, что, согласитесь, в условиях военного времени задача долгая и сложная.
К тому же при аварии досталось и виновнику... Из эскадры, в которой и так после первого ночного сражения каждая боевая единица была на счету, без боя надолго выбыли два сильных корабля. Стоит ли удивляться, что гневу Макарова не было предела?..

По прибытии в крепость адмирал вызвал к себе командиров обоих броненосцев.
Капитан первого ранга А. Бойсман, командовавший "Пересветом", говорил сдержанно, вины своей не отрицал, искренне каялся и просил дать ему возможность в бою кровью искупить роковой просчет. А "севастопольский" командир Н. Чернышев попытался оправдываться, валил все на соседа и даже умолял Степана Осиповича не отдавать его под суд.

И хотя расследовавшая происшествие штабная комиссия сочла вину Бойсмана несомненной, справедливый адмирал не стал лишать его должности. "Пересвет" сохранил своего командира. На берег отправили каперанга Чернышева – за безволие и неумение себя вести в трудную минуту.

4.

Новый командир прибыл на борт броненосца 16 марта. Энергичный коренастый капитан второго ранга легко взошел по шаткому трапу, усмехнулся в бородку, оглядев стройную шеренгу экипажа, вставшего во фронт вдоль борта, молча принял рапорт вахтенного начальника...

Задача кавторангу Н.О. Эссену предстояла нелегкая: в кратчайший срок восстановить боеспособность корабля, не ко времени попавшего в ремонт. Тем более, что опыта работы с такими огромными бронированными монстрами у него было не слишком много. Еще несколько дней назад он командовал самым активным разведчиком порт-артурской эскадры – бронепалубным крейсером "Новик".

Поначалу Эссен невзлюбил "Севастополя". Одно дело – маленький стремительный крейсер, великолепно слушающийся рулей и почти мгновенно реагирующий на любое изменение обстановки на поле боя. И совсем другое – неповоротливый броненосец, уже считающийся ветераном эскадры, которому от века суждено неспешно ползти в хвосте эскадренного строя... Должно было кончиться муторное время сложного ремонта. Должен был состояться первый боевой выход в море, чтобы старый корабль и молодой командир стали единым целым – перед лицом жестоких обстоятельств войны.

После гибели флагмана эскадры "Петропавловска", когда подрыв на вражеских минах унес жизни почти девяти сотен русских моряков – вместе со штабом и адмиралом Макаровым, "Севастополь" принял флаг временно возглавившего эскадру вице-адмирала Алексеева, наместника Императора на Дальнем Востоке.

Можно сколько угодно говорить о недостатке смелости у командующего, разместившего штаб на борту броненосца, все еще не покинувшего ремонтной акватории. Взять на себя ответственность за обескураженный потерей любимого командира флот, за крепость с приспущенными в трауре флагами – это тоже поступок. И выбор Алексеевым "Севастополя" в качестве флагмана отнюдь не был продиктован желанием как можно дольше не выходить в море.
Больший политик, нежели военный, Алексеев видел в "Севастополе" прежде всего ветерана эскадры – с самым опытным и наиболее сплаванным экипажем, с инициативным командиром – учеником покойного Макарова... Да и флагманский статус мог несколько ускорить ремонтные работы.

Впрочем, Алексеев несколько недель спустя отбыл в свою ставку в Мукдене, передав дела бывшему начальнику штаба при О.В. Старке – адмиралу В.К. Витгефту. И тот под давлением своих же штабных офицеров 25 мая передал флагманские полномочия более новому и перспективному "Цесаревичу".

5.

Еще со времен Нельсона существует в морской тактике такое понятие – "пост надежности". Это место концевого в эскадренном строю, традиционно занимаемое старшим по возрасту и наиболее опытным членом эскадры. Это право прикрывать сотоварищам тыл – жестокое и почетное право ветерана. Расставшийся с адмиральским флагом, "Севастополь" оставил "пост надежности" за собой, разделяя его лишь с однотипной "Полтавой".

Поутру 28 июля 1904 года все боеспособные броненосцы и крейсера эскадры вслед за тральщиками контр-адмирала Лощинского вышли в большую воду на внешний рейд и выстроились в походный порядок. На сигнальных талях флагманского "Цесаревича" трепетал на ветру флажный сигнал: "Государь Император повелевает эскадре следовать во Владивосток".

Прорываться из осажденного города предстояло с боем. Впереди по горизонту стлались жидкие дымы: приближались главые силы японского Соединенного флота. "Севастополь" шел предпоследним в строю броненосцев, за ним равнялась "Полтава".

Экипажи русских кораблей ожидали жаркой схватки, но вместо этого на первом этапе сражения вышла довольно вялая перестрелка двух линейных колонн на большой дистанции. И адмирал Того проиграл завязку боя. Несмотря на то, что его противники ни разу не подняли обороты выше, чем до тринадцатиузловой скорости, он не смог перекрыть им дорогу. Японская колонна к середине дня оказалась чуть позади русской, меж берегом и неприятелем, стесненная в маневре близкими отмелями мыса Шантунг...

"Севастополь" получил два попадания вражескими снарядами, но на его боеспособность это практически не повлияло.
До успеха прорыва было подать рукой. Но пройдет всего полчаса, и картина боя кардинально изменится. "Цесаревич" из-за повреждения рулевых приводов вывалится из строя на циркуляцию, а на его мостике, разбитом вражеским двенадцатидюймовым снарядом, медики будут тщетно искать уцелевших офицеров штаба. Адмирала Витгефта не будет в живых. Японцы, воспрянувшие духом, начнут замыкать кольцо окружения. И возглавивший русскую эскадру младший флагман "Пересвет" под флагом адмирала князя Ухтомского примет роковое решение отступить...

Вырваться с боем удастся только крейсерам – "Аскольду" и "Новику". Позже, уже в сумерках, от эскадры отделится "Диана" – и пробравшись через ночные дозоры неприятельских миноносцев, уйдет интернироваться в Сайгон. "Севастополь" попытается последовать ее примеру, но... для представителя главных сил слишком часто действует принцип "один в поле не воин". Когда капитану первого ранга Н.О. Эссену не удастся склонить к попытке прорыва кают-компанию крейсера "Паллада", "Севастополь" медленно поплетется впотьмах – обратно в блокированную крепость.

"Ремонтироваться и ждать подкреплений с Балтики". Такова была резолюция военного совета эскадры, состоявшегося в Порт-Артуре после сражения. Особое мнение высказали только командир "Ретвизана" капитан первого ранга Э.Н. Щенснович и командир "Севастополя" Н.О. Эссен: "Следует по возможности быстро привести в боеспособное состояние наиболее быстроходные из броненосцев и малыми силами в ночных условиях повторить попытку прорыва". К сожалению, эта инициатива не нашла понимания ни у князя Ухтомского, ни у командовавшего крепостью генерала А. Стесселя...

9 августа "Севастополь" закончил ремонт и выбрался из гавани – на обстрел японских батарей в бухте Тахэ. Возвратился, подцепив уже на подходах к внешнему рейду сорвавшуюся с минрепа "бродячую" мину. И снова невезучему броненосцу предсояло провести несколько недель под кессонами. Только теперь ремонтироваться стало еще труднее: японские артпозиции стояли уже слишком близко к ремонтному бассейну, и гавань подвергалась регулярным обстрелам из одиннадцатидюймовых осадных орудий.

О новом прорыве теперь не приходилось и мечтать, хотя Ухтомского и сменил на посту начальника эскадры более решительный офицер, контр-адмирал Р.И. Вирен, бывший командир крейсера "Баян". Броненосцы не вылезали из ремонтов, поскольку несли потери от обстрелов прямо у причальной стенки портовых мастерских. Эскадра медленно умирала, связав свою судьбу с обреченной крепостью...
А 20 декабря 1904 года генерал Стессель сдал город.

6.

Известие о капитуляции Порт-Артура застало "Севастополь" в бухте Белый Волк. Он облюбовал эту позицию, с которой было удобно вести огонь по наступающим японским войскам, еще 25 ноября, когда Эссен добился от адмирала Вирена разрешения на последнюю самостоятельную вылазку.
Каперанг Эссен приказал поставить вокруг своего корабля противоторпедные боны, и каждую ночь броненосец отражал по нескольку атак японских миноносцев. Торпеды взрывались в сетях, сотрясая борт "Севастополя" гидродинамическими ударами, и от этого открывались на обшивке клепаные швы, оставшиеся от прежних ремонтов. Уже около двух с половиной тысяч тонн забортной воды накопилось в угольных ямах и прибортовых отсеках. Паровые циркулярные помпы и донки не успевали ее откачивать. Но броненосец держался, встречая каждый тусклый зимний рассвет новым залпом по вражеским сухопутным позициям.

Когда город пал, "Севастополю" больше нечего стало делать на этом свете.

Мокрой снежной ночью 20 декабря 1904 года броненосец развел пары, и оборвав в движении остатки боновой сети, медленно и спокойно вытянулся из бухты на глубокую воду. Развернулся тяжело и величаво, остановился в дрейфе. И на короткую стеньгу его фок-мачты взлетел старинный сигнал – "Погибаю, но не сдаюсь!".

Большинство его соратников уже упокоилось на дне. Рядом с открывшим кингстоны броненосцем находился только портовый буксир "Силач", принявший на борт экипаж "Севастополя". И каперанг Эссен, как и подобает командиру, сошел с мостика последним.

К этому времени корабль уже лежал в тридцатиградусном крене. Несколько минут спустя, когда коснулись воды его высокие трубы, все было кончено почти мгновенно, только отверстая воронка черной ледяной воды указывала место гибели последнего порт-артурца, защитника чести погибшей эскадры...

Пройдет полгода, и взявшие город японцы поднимут почти все затонувшие в гавани русские корабли. Спасут для плена. И только могила "Севастополя" останется недоступной для них. И никто по сей день не потревожит его покоя – на глубине 170 сажен, в холодном мраке тектонического разлома.
Пять лет спустя в 1909 году, в Санкт-Петербурге, в Адмиралтействе заседала геральдическая комиссия. Императору и ведущим флотоводцам предстояло утвердить имена для новых линейных кораблей. По предложению автора проекта – знаменитого инженера А.Н. Крылова, и его соратника – адмирала Н.О. Эссена первые три представителя серии русских дредноутов были наречены в честь героев Порт-Артура: "Петропавловск", "Полтава" и "Севастополь".