Часть 5. Дорога в вечность.

Мы себя в легендах скоро
Не узнаем без подсказки...
Р. Ланд.

1.

Путь "Варяга" лежал к северному форпосту России – в эскадру Кольского Залива, в новый город Романов-на-Мурмане. Маяк Вардэ – последний ориентир перед началом русских территориальных вод – открылся по правому борту на исходе 15 ноября. Навстречу крейсеру из Мурманска вышел "Властный", и 17 ноября у мыса Сеть-Наволок приветствовал салютом нового флагмана... Эскадра стояла в Александровске – нынешнем Полярном. Посыльное судно "Ярослава" она же бывшая американская яхта "Лисистрата". Шестеро разномастных тральщиков. Владивостокский минзаг "Уссури". Миноносцы "Грозовой" и "Властный". Вспомогательный крейсер, а по-сути – транспорт-спасатель "Ксения", совершившая тот же путь с Дальнего Востока, что и "Варяг". Здесь же держал флаг дивизиона траления бывший экспедиционный гидрограф, ныне вспомогательный крейсер "Вайгач". И над всей этой сводной эскадрой тяжело и мрачно возвышались два старых линкора-додредноута – русская "Чесма", успевшая в город раньше стоявшего в ремонте "Варяга", и англичанка "Глори".

Наибольшую проблему для города представляли собой немецкие подводные лодки-рейдеры, в изобилии охотившиеся на ближних коммуникациях. Только за прошлую, 1916 года, навигацию от них пострадал 31 транспорт – 3 русских, один румынский, 9 английских и 19 норвежских, хотя "норвежцы" числились нейтралами и по закону не могли быть подвергнуты атаке... К осени 1916 года лодки обнаглели до попыток обстрела городка из своих 105-миллиметровых пушек и до стрелковых поединков с русскими миноносцами. Лишь после того, как "Властный" загнал одну субмарину под воду во льдах, а его напарник "Грозовой" пристрелил другую с короткой дистанции, субмарины перестали по ночам пытаться проникнуть на внутренний рейд.

Адмиралтейство распорядилось перевести на север еще четыре эсминца из состава Амурской флотилии, но до их прихода пришлось бы еще около полугода ожидать. Адмирал Бестужев-Рюмин прекрасно понимал, что ни "Варяг", ни "Чесма" по сути дела не могут справиться с лодками иначе, нежели путем таранных ударов. Расстрелянная артиллерия "Варяга" с разбитыми лейнерами не обеспечивала нужной кучности для стрельбы по мелкой цели, и крейсер не мог попасть в лодку даже при идеально точном прицеливании. "Чесма" же, кажется, вообще еще в Порт-Артуре забыла, как производится отражение минной атаки. Там же, на Новоромановском рейде, "Варяг" встретил рождество и новый 1917 год.

2.

В новогоднюю ночь флотилию снова подняли по тревоге: у створового маяка наблюдательная вахта обнаружила неприятельскую лодку в позиционном положении. "Варяг" возглавил выход, и даже нашел врага, но не смог ни догнать лодку, бросившуюся уходить в надводном положении со скоростью около 17 узлов, ни пристрелить: в который раз подвели отсутствие качественной прицельной оптики и разболтанность старых орудийных лейнеров. На обратном пути у "Варяга" окончательно сдали подшипники правой машины, и флагман был доставлен на рейд при помощи буксировки – "Ксенией"... Контр-адмирал А.И. Бестужев-Рюмин тотчас составил рапорт в Адмиралтейство: "Опасность аварии, о которой штаб извещался еще из Владивостока, стала ныне жестокой реальностью. Крейсер не в состоянии исполнять обязанности флагманского корабля флотилии, состояние его котлов говорит само за себя, машины разладились, артиллерия к боевому использованию почти непригодна, радио не восстановлено, прицелы и дальномеры – в страшном дефиците. Если промедлить с ремонтом хотя бы полгода – "Варяг" будет потерян. Идет война, он участвует в ней по мере сил, но сил этих остается все менее. Или гордость России будет уничтожена какой-нибудь немецкой субмариной, которая не преминет воспользоваться его немощью, или со своими ходовыми крейсер пропадет сам во льдах во время ближайшего шторма. А между тем пройдя и испытав столько военных дорог, крейсер достоин того, чтобы спокойно встретить старость в учебном отряде или в назидание потомкам поступить на почетную стоянку при музее, как делают это старые британские знаменитые флагманы."

Флагманский инженер флотилии, штабс-капитан М.Ф. Гарденин составил ремонтные ведомости на "Варяга", и 12 января Бестужев отослал их заказным письмом в Адмиралтейство. Руководство МТК приняло решение выводить крейсер на ремонт в Англию и подписало договор с британцами о союзнической помощи в ремонте. В качестве ремонтной базы предполагался завод "Камлиль Лэрд" под Ливерпулем, и прибыть туда крейсеру следовало в период с 17 по 25 марта текущего года.

3.

Одновременно с тщательным ремонтом ходовых систем предполагалось перевооружить крейсер. Вместо старых шестидюймовых орудий системы КАНЭ предполагалось поставить новые скорострельные 130-миллиметровые пушки, разработанные Обуховским заводом и уже неплохо себя зарекомендовавшие на вооружении у балтийских крейсеров. Бывший флагман разведчиков Цусимы, "Олег", тоже "русский полурейдер", только не американского, а германского проекта, уже год как ходил с шестнадцатью такими орудиями вместо своих двенадцати шестидюймовых. У этих орудий с длиной ствола в пятьдесят пять калибров можно было в некоторых модификациях добиться угла возвышения свыше тридцати градусов. К каждой установке полагались противосколочные бронещиты и индивидуальная подача, а также комплект прицельной оптики в составе прицела, малого офицерского ручного дальномера-монокуляра и прибора для ночных стрельб. Зная, что крейсер будет проходить ремонт в Англии, 1 февраля с Обуховского завода в Санкт-Петербурге выслали на верфь "Камлиль Лэрд" 10 первых станков к новым орудиям. Поэтому Бестужев позволил частично разоружить практически небоеспособный крейсер еще перед выходом в Англию. Оставив "Варягу" только четыре пушки главного калибра, наименее изношенные и необходимые для самообороны крейсера в походе, адмирал распорядился сдать остальную артиллерию в ремонтные мастерские порта – для разборки, упаковки и отсылки в резервный кронштадский арсенал. В Кронштадте в этих орудиях, скорее всего, заменили бы лейнера и после ремонта можно было бы использовать старую артиллерию где-либо в береговой обороне. Сдлали на берег и отправили в арсенал и кормовой торпедный аппарат. Торпедного запаса к нему крейсер давно не имел, а в месте крепления аппарата штевень разъела электрохимическая коррозия, и во время ремонта в Англии все равно предполагалось заменить установку вместе с наиболее ослабленной частью основного набора. Боезапас к снимаемым пушкам тоже выгрузили, оставив лишь по 20 снарядов на каждое из сохранившихся орудий. И уже начали грузить в бункера новые, 130-миллиметровые фугасные снаряды – для тех орудий, что еще только будут поставлены.

4.

Жизнь в зимней Арктике замерла, и война, казалось, тоже присмирела – даже подлодки перестали забираться на Новоромановский рейд. Эскадра вздохнула свободнее, и даже позволила себе в чем-то расслабиться. Чаще стали даваться увольнительные в город, матросы организовали самодеятельный театр и ставили по брошюрке Немировича "сатирические сцены из военной жизни". Однажды в гостях на спектакле сухопутный полковник из гарнизона заметил фон Дену:
– Что-то у вас привыкли подсмеиваться над офицерами... А с дисциплиной как?.. От насмешек, пусть и со сцены, недалеко и до открытого бунтовства.

Фон Ден улыбнулся. Он не знал, что ответить сухопутчику, видимо не знакомому с тем, что такое "экипаж" ... В январе флотилия приспустила флаги в трауре – из далекого Средиземноморья пришла весть о гибели на минном поле старого товарища по Артуру и Сасебо – крейсера "Пересвет". 22 декабря всего в 10 милях от Порт-Саида он нашел форштевнем поставленную германской подлодкой мину, и через 17 минут затонул от обширных повреждений обшивки в первом подбашенном отделении. "..."Варяг" потерял одного из последних своих старых соплавателей... Эта потеря, без преувеличения, буквально парализовала на время всю флотилию, и траурные вымпела на стеньгах флагмана воспринимались почему-то не только как знак скорби по старому другу, но и как символ начала конца для самого "Варяга" – кажется, с этого момента он почти полностью перестал бороться за собственную жизнь."(капитан I ранга В.Ф. Ставинский.)

5.

25 февраля 1917 года без четверти полдень "Варяг" снялся с якоря и малым ходом отправился в Англию – в надежде еще вернуться сюда полноценным флагманом эскадры. "За старшую он оставил "Чесму", предупрежденную, что адмиральский флаг ей возвращен ненадолго: в Романов-на-Мурмане уже спешил новый флагман – опальная легенда флота, "Аскольд"... В Кольском Заливе они разминулись с "Варягом" всего на несколько дней." (капитан I ранга В.Ф. Ставинский.)

Из письма Морского Министра И.К. Гучкова:
"Решать, где ремонтировать крейсер, к сожалению, зависит не от нас. Надо благодарить Бога за то, что при отсутствии необходимого числа рабочих в Англии мы вообще можем ремонтировать у них корабли – да еще в таком тяжелом состоянии, как крейсер "Варяг"." (РГА ВМФ ф.401. оп.1. д.1438. 118.)
На борту крейсера, следовавшего в Ливерпуль, находилось несколько попутных пассажиров: трое русских летчиков, едущих к союзникам обмениваться опытом, а также высокий седой генерал-сухопутчик, молчаливый и строгий. Генерал сразу же заперся в отведенной ему каюте и почти не показывался на палубе – за исключением тех редких случаев, когда выходил, кутаясь в шинель, покурить трубку. Контактировал он только со старшими из офицеров, а всей молодежи, и в особенности – матросов избегал, и даже отказался от предложения фон Дена приставить к нему на время похода вестового из юнг. Однажды лейтенант Борис Апрелев попытался поговорить с генералом, заметив, что сухопутчик нарушает старинную морскую традицию – не курить на шканцах, и вежливо попросил или спуститься в каюту, или перейти на полубак – к специально подвешенному над емкостью с водой курительному фитилю. – Хорошо, лейтенант, я лучше спущусь. – ответил генерал, и голос его показался Апрелеву очень знакомым... Да, сомнений быть практически не могло: это был никто иной, как генерал от Инфантерии А.И. Меллер-Закомельский, бывший севастопольский военачальник, принимавший участие в разгроме "Очаковского бунта" в 1905 году. Революционно настроенные матросы прознали о пребывании в гостях на корабле "генерала-палача". Фон Дену пришлось объяснить, что никакой опасности от пребывания Меллера-Закомельского на борту для команды нет, и гость не стоит никакого беспокойства... И все же нашлись охотники отомстить за "Очакова" – до самого Ливерпуля генерал чувствовал за собой слежку и боялся один ночевать в каюте. Как только крейсер прибыл в Англию, Меллера-Закомельского и след простыл. Генерал съехал с крейсера первым же катером на берег, и более его никто не видел. Целью поездки А.И. Меллера-Закомельского в Англию было дипломатическое поручение: он должен был передать русские награды для высшего командования Антанты, и вез подписанные Императором наградные листы. Но судьба сыграла злую шутку с генералом: покуда "Варяг" добирался до британских берегов, царь успел расстаться и с короной, и с правом кого-либо награждать. 6. Той же ночью дежурный радист крейсера Мартин Казеровский перехватил и частично расшифровал странную депешу на немецком языке: "Государь Николай Второй подписал отречение от престола в пользу брата Михаила... Гвардия не присягнула... В Петрограде – волнения..." О перехваченной радиотелеграмме, конечно, стоило тотчас же доложить командиру, но радист оказался настолько обескуражен известием, что сперва поделился своим открытием с товарищами – подшкипером А. Малаховым, машинистом П. Броневицким и боцманом Г. Летуновичем. Летунович сам сочувствовал революционному движению, и посоветовал: новость до проверки широко не разносить, а за некоторыми молодыми офицерами, которые могут оказаться способными неадекватно отреагировать на революцию в России, установить негласное наблюдение – на всякий случай. "Что известно троим – то уже не тайна." (Любимая поговорка Виктора Сенэ.) Только после этого последовал доклад командиру. Фон Ден непонятно за что рассердился и даже накричал на Казеровского: – Какого черта панику поднимать? Наверняка – немецкая провокация... А впрочем, Бог их знает, может и правда. Вот что, Казеровский, покуда молчите. По прибытии в порт я выясню обстановку, и если надо, оповещу команду сам. И не дай Бог вам проговориться – в суд загремите!.. Впрочем, восстания фон Ден все же опасался: на следующее утро караульным у флага не выдали винтовок, положенных по уставу в военное время, оружейная была заперта и ключ отобран лично командиром. А в кают-компании офицеры собрались на совет. Заседание было тяжелым разговором... Проанализировав обстановку, офицеры решили, что перехваченное радио, скорее всего, действительно является наглой провокацией неприятеля. А если в дальнейшем выяснится, что все это – правда, следует и в самом деле опасаться революционного выступления матросов – по крайней мере – молодых, тех, что по юности лет не помнят пятого года и еще полны полудетской романтики, легко переходящей под влиянием агитации в революционный фанатизм. "Но "Варяг" не мог позволить себе судьбу "Потемкина". Он, погибавший в Чемульпо за Веру, Царя и Отечество, не принимал величия "всенародного греха" свержения монархии. С этим царем – да, слабым, да, подчас глупым и безвольным, но законным царем России – его жизнь была навсегда повязана конвойским желтым вымпелом с черным силуэтом двуглавого орла в крыже... Если бы команда восстала – крейсер должен был погибнуть от руки своего же офицера, гвардейца, лейтенанта-минера И.Э. Вуича. Естественно, что все командование должно было разделить судьбу корабля и для нас, оставшихся в России, "Варяг" навсегда остался бы просто пропавшим без вести." (капитан I ранга В.Ф. Ставинский.)

7.

Ночью, уже в Шотландских водах крейсер, идя скоростью около 12 узлов, едва не напоролся на неизвестную подводную лодку, неожиданно всплывшую посреди фарватера. Лодка что-то отчаянно сигналила – и звуковой сиреной, и через мегафон, и прожектором, но "Варяг" ее сигналов не разобрал. Почему-то пущен был слух, что лодка эта была немецкой... Если бы это было так – почему она не атаковала откровенно не замечающий ее крейсер?.. Скорее всего, субмарина была англичанкой и собиралась "Варяга" о чем-то предупредить. В ближайшем шотландском порту с крейсером расстались летчики. Приняв на борт английского лоцмана, "Варяг" 4 марта – 17 по Европейскому стилю – прибыл в Ливерпуль. Фон Ден сразу же поехал в русское консульство – выяснять политическую обстановку. Он отсутствовал двое суток, а по возвращении объявил "Большой Сбор". После того, как вся команда выстроилась на шканцах, капитан 1 ранга обошел строй и объявил о состоявшейся смене власти в России. Фон Ден призывал команду "Варяга" сохранять спокойствие – и этот призыв был почти формален. Крейсер отнесся к революции весьма сдержанно. Никакой "потемкинщины", которой так опасались молодые офицеры, никаких красных бантов рядом с боевыми орденами, никаких криков "да здравствует свобода!" – ничего...

Когда фон Ден объявил о том, что по новому Своду Флагов над кораблем вместе с гафельным Андреевским будет на фоке развеваться еще и красный флаг революции, команда провозгласила "Ура!" – как и положено при подъеме флагов. В этом "Варяг" – весь... Его печаль всегда была незаметна публике, его радость всегда была тихой и светлой, без бурных выражений эмоций. И в этот час он себе не изменил ни в чем. Ликование тех в команде, кого революция обрадовала, было по-нордически сдержанным. Печаль тех, кто сожалел о конце эпохи, была чистой и спокойной... И у всех снова была одна судьба.

8.

Когда фон Ден вернулся от дипломатов, "Варяг" уже готовился к постановке в Биркенхэдский сухой док. Англичане-мастеровые подгоняли толстые дубовые кильблоки под изящные стройные обводы крейсера, стараясь обеспечить минимальную нагрузку на прежние ремонтные швы и сделать доступными для обработки внешние корпусные повреждения. По нормам техники безопасности крейсер должен был сдать весь боезапас перед докованием и во избежание деформаций корпуса при постановке на кильблоки слить котельную воду и избавиться от всего расходного груза – угля, дополнительного оборудования и даже экипажного багажа. Пока все это имущество под расписку принимали в заводские склады, матросы совершили экскурсию в город, где были с восторгом встречены ливерпульскими рабочими, вышедшими на митинг-забастовку солидарности с русской революцией. Сама революция мало повлияла на ход жизни на корабле. Только на фоке слабо трепетал над доком дополнительный красный флаг, а из утренней молитвы исчезло упоминание о Государе Императоре. И офицеров теперь называли не "ваше благородие", а просто по званию: "Господин капитан первого ранга" или "господин мичман"... 24 апреля, согласно распоряжению Центробалта, "Варяг" все еще приписанный к Балтийскому флоту, сформировал из своего экипажа "Выборный комитет" – дополнительный орган власти на корабле. На Балтике эти выборные комитеты расстреливали Непенина и Вирена, посылали вооруженные отряды моряков охранять военные склады с продовольствием или отлавливать дезертиров, а на "Варяге" никаких самосудов не было. Только попросили фон Дена списать на берег некоторых унтеров и офицеров, замеченных в рраспространении пораженческих слухов и рукоприкладстве по отношению к младшим по званию – и все. Фон Ден обещал рассмотреть вопрос о переводе на другое место службы лейтенантов Гессе и Вуича, да еще за пьянство на службе подверг дисциплинарному аресту и списанию на берег мичмана Яковлева... Остальные вопросы повестки дня на заседании комитета были посвящены ремонтным работам. Из девяти членов Комитета на "Варяге" трое сами были офицерами – нужен ли лучший комментарий к "революционности" самого знаменитого крейсера России?.. Лояльного к новой власти фон Дена оставили в покое, никто не посягал на его командирские полномочия, и сложилось впечатление, что команда просто сама изолирует от участия в делах корабля тех, кто и так давно уже не рад своему в них участию.

9.

Англичане воспользовались сменой власти в России – и приостановили ремонтные работы, поскольку временное правительство "забывало" платить за аренду лучшего ливерпульского дока. "Варяг" к тому времени стоял в доке с демонтированным вооружением и частью верхнепалубного оборудования, со вскрытой на уровне котельных отделений броневой палубой – для того, чтобы удобно было извлекать целиком тяжелые громоздкие детали котлов. Выйти из дока в таком состоянии крейсер не смог бы при всем желании. 11 апреля в кают-компании крейсера состоялось совместное совещание офицеров крейсера и представителей выборного Комитета Все заинтересованные в судьбе "Варяга" русские моряки пытались решить, что им делать далее. Резолюция была однозначна: возвращение без ремонта не только недопустимо, но и объективно невозможно. Для того, чтобы обеспечить крейсеру необходимые и срочные работы, за дело снова взялись силами собственной команды. А для встречи с русским военно-морским атташе Н. Волковым, способным повлиять на английские власти, сформировали представительскую делегацию. "В этой делегации были старший инженер-механик крейсера кавторанг А. Андреев, телеграфный унтер-офицер 1 статьи С. Воробьев, боцман Г. Летунович, радиотелеграфист старшина М. Казеровский... Матросы, унтера, офицеры – все наравне и все заодно." (капитан I ранга В.Ф. Ставинский.) Адмирал Волков пообещал, что сделает все для продолжения ремонтных работ, но его слова остались просто обещаниями. Англичанам на "Варяга" было почти наплевать, период митингов солидарности завершился, никто не хотел на свой страх и риск, да еще и бесплатно, работать с крейсером, который давно уже считался безнадежным, и британские заводские власти совершенно откровенно ждали возможности его списания. Через несколько дней Волкову сообщили из Петербурга, что морской министр Гучков "разрешил оставить крейсер до окончания войны в Англии под охраной части команды." Письмо было подписано вице-адмиралом Кедровым. Думается, Кедров вполне понимал, что состояние "Варяга" слишком серьезно, и задержка с ремонтом означает, скорее всего, что крейсер никогда из него не выйдет... После смерти 30 января 1917 года контр-адмирала Бестужева-Рюмина больше некому в огромной России было позаботиться о судьбе "Варяга". Его забыли. Национальный герой страны, захлебнувшейся в мятежах, в смутные времена оказался на чужбине – в одиночестве.

10.

Вскоре пришел приказ Морского Министерства Временного правительства о частичном расформировании команды крейсера. Офицеров и матросов отзывали в Россию – на фронт, около 40 душ отправили в Америку – забирать закупленные для мурманской флотилии тральщики, получившие в русских списках имена "Порыв" и "Рассвет". На крейсере оставлено было около 50 моряков во главе с подшкипером С. Истоминым. Потом на португальском пароходе выслали и Истомина, оставив для поддержания жизни недоремонтированного корабля только 10 человек. Восемь матросов, преимущественно молодых, боцман Н. Зюзин и унтер-офицер Теодор Рейн поднимали теперь каждое утро флаги "Варяга"... Он был жив. Несмотря ни на что. Его единственным девизом на этом свете оставались теперь слова: "власть меняется – Родина остается.

11.

А потом в России снова поменялась власть...
Первый декрет Советского правительства – Декрет о Мире – был, наверное, действительно нужен разоренной войной стране. Но бывшие союзники по Антанте восприняли этот декрет как государственное предательство. 23 ноября 1917 года "Варяг" был буквально вышвырнут из дока – несмотря на то, что ремонт пребывал в той же стадии, на которой работы были прекращены в апреле. Неподвижный крейсер со вскрытой броней буксирами оттащили к стенке в Вест-Флоут, маленькую гавань с особым пропускным режимом. С гранитного причала на крейсер холодно пялились дула легкой полевой артиллерии, возле пушек круглосуточно дежурили расчеты, словно изуродованный корабль мог сбежать или оказать сопротивление... Это была сущая тюрьма, и вырваться оттуда разоруженный крейсер с десятью моряками на борту не имел никакой возможности. 8 декабря портовым властям и этого показалось мало. Высаженный в порту Вест-Флоут батальон морской пехоты штурмом взял почти не способный к сопротивлению крейсер. Русскую команду – всех десятерых – арестовали, и избив, препроводили в Ньюкастльскую окружную тюрьму для военнопленных, бросив в одну камеру с немцами, спасенными с погибающей подлодки... Не так нужен был англичанам "Варяг" – полумертвый и заведомо совершенно не боеспособный. Им нужно было унижение России – не более и не менее.

12.

От Теодора Рейна и его соратников в тюрьме пытались добиться отказа от возвращения на мятежную родину. За одно выступление в газете сулили офицерские звания в британском флоте, показывали письмо, заверенное факсимилле самого Первого Лорда Адмиралтейства. Но никто из десяти не согласился, и вскоре их выслали из страны – добираться на родину по способности. И многим вернувшимся прищлось доказвать потом новой власти, что они не запятнали себя никаким предательством... "Варяг" остался в руках англичан. Странный плен – у бывших союзников – был пленом забвения... Попытка использовать крейсер в качестве угольного блокшива не удалась – не хватило прочности набора, и портовые власти бросили его в одиночестве медленно погибать от коррозии, разъедающей вскрывшиеся швы и новые незачищенные надрезы. Но был в Санкт-Петербурге один человек, соратник Троцкого Евгений Беренс, бывший морской офицер и мичман "Варяга" еще из команды 1904 года, который не забыл. Он еще до установления дипотношений новой власти с Англией списался с британским Адмиралтейством на предмет выяснения судьбы корабля. И получил ответ, который ныне приводится во всех морских энциклопедиях, где описана судьба "Варяга" : "В июле 1918 года крейсер "Варяг" погиб в Ирландском море во время шторма." Одновременно Беренс связался с бывшим русским атташе Волковым, ушедшим теперь в эмиграцию. "Дошел слух о гибели "Варяга" в Ирландском море. Если возможно, просба подтвердить или опровергнуть..." Это "опровергнуть" стоит в конце письма – твердо и веско, на этом слове четко сходятся все акценты. Должно быть, потому, что в нем заключена скрытая надежда, беспощадно загнанная вглубь сознания. "Опровергнуть". Именно этого иждал Беренс от Волкова. И дождался.
Из телеграммы Н. Волкова Е. Беренсу:
"Сведения неверны. Крейсер стоит в одной из бухт."

13.

Когда уже чопорная Англия признала Советскую власть, известный русский профессор-кораблестроитель А.Н. Крылов читал в Ливерпуле лекции для молодых английских морских инженеров. И однажды получил из рядов записку на немецком языке:

"Герр Профессор, я знаю, где "Варяг"."
Крылов, помимо научных целей, занимался в Англии еще одной немаловажной работой: искал по портовым акватиориям незаконно захваченные англичанами в период интервенции русские корабли. Он уже определил местонахождение некоторых из них и составлял документы для переговоров об их возвращении. Но когда Крылов приехал в маленький порт Лендалфут под Ливерпулем, он с первого взгляда определил, что у крейсера нет шансов на возвращение...

14.

23 сентября 1925 года немецкий каперанг Оскар Мерсман на страницах журнала "Шиффбау" описал последние минуты жизни русской легенды. Крейсер, который был тайно продан англичанами в 1923 году частной фирме на слом, во время перехода под буксирами к месту ликвидации сел на камни в 900 метрах от побережья Лендалфута. Попытки стащить корабль с мели были совершенно безуспешны: у крейсера оказался перебит киль. Тогда его просто бросили – и вспоминали лишь тогда, когда надо было отодрать от корпуса очередной кусок металла для продажи на лом. Когда Крылов вознамерился взглянуть на крейсер, это был уже фактически неузнаваемый остов... По весне в Лендалфуте расчищали фарватер, и подрывная партия завода-"владельца" прибыла в город, чтобы взорвать останки корпуса крейсера. Но... Заложенных в котельных отделениях шести патронов по 24 килограмма тола каждый "Варягу" не хватило, чтобы окончательно исчезнуть. Намертво стиснутый черными осколками прибрежных скал, изувеченный взрывами, он все-таки не затонул: помешала жесткая базальтовая мель под носовой частью. "Крейсер словно дождался приезда Крылова – последнего соотечественника в этих местах, помнящего еще испытания "Варяга" в Кронштадте перед зачислением в Императорский конвой... Вероятно, Богу было угодно, чтобы один из тех специалистов, которые давали "добро" на заказ "Варяга" Крампу, теперь приехал в Англию. Отпустить исчерпавшую себя боевую единицу Императорского флота с этого света на тот." (капитан I ранга В.Ф. Ставинский.) До 1925 года "Варяг" оставался на камнях. Это была агония, растянутая на несколько лет. Мертвый корпус терзали шторма, разодравшие обшивку об острые камни. Крейсер, лишенный большей части водонепроницаемых переборок просел под тяжестью затоплений – и вершины скал глубоко вошли в его отсеки, намертво вклинившись в корпус. Он был теперь единым целым с этой страшной скалой. Да и люди не оставили его в покое, все еще пытаясь в море демонтировать наиболее ценное из оставшегося оборудования. Осенью 1925 года после жестокого ноябрьского шторма последний изьеденный ржавчиной фрагмент носовойчасти крейсера перестал возвышаться над водой.

15.

В 1966 году Р.М. Мельников определил точные координаты места гибели "Варяга":
55 градусов северной широты,
5 градусов западной долготы.
"..."Варяг" появился на свет в Америке, одиннадцать лет провел в Японии, завершил свой странный путь по этим водам у британских берегов. Но он был русским. Под русским флагом ходил, за Россию сражался. И слава его – слава России. " (Всеволод Федорович Ставинский, Капитан 1 ранга в отставке.)

16.

К сведению читателя:
Девиз на полях одного из вахтенных журналов "Варяга":
Жизнь – Родине,
Душу – Богу,
Честь – никому.